Появлявшиеся в результате такого воздействия противоречивые высочайшие повеления заставляли искать компромисса на заседаниях Государственного Совета или специально созывавшихся Особых совещаний, где перевес имел тот министр, которому благоволил император и который пользовался поддержкой наиболее авторитетных сановников.
Несомненно, И.А. Шестакову поначалу было легче, чем его предшественникам сопротивляться нажиму финансового ведомства, теряя сравнительно небольшую часть оспариваемых сумм. Взгляды адмирала, принадлежавшего к «русскому национальному направлению», его твердый характер импонировали Александру III. Ум и разносторонняя образованность, отмечавшиеся даже недоброжелателями, государственный подход к делам придавали аргументации управляющего Морским министерством убедительность, тогда как обычные его оппоненты, Н.Х. Бунге и Д.М. Сольский, отличались уступчивостью в важных вопросах[417].
К тому же Алексей Александрович, благодаря известной узости воззрений и равнодушию, не принимал общие интересы казны так близко к сердцу, как Константин Николаевич, и не парализовал усилий своих подчиненных по перетягиванию финансового каната. Но, быть может, наиболее очевидным обоснованием необходимости значительных судостроительных кредитов служила ссылка на слабость флота перед лицом тех военно-политических задач, решение которых правительство признавало неотложным.
Впрочем, министерство не ограничивалось прямолинейной защитой своих потребностей, а пыталось маневрировать, изменяя первоначальную кораблестроительную программу. Увеличив под впечатлением Египетского кризиса число одновременно строившихся на Черном море броненосцев до трех, оно оказалось перед дилеммой: либо удлинить плановый, пятилетний срок их постройки, либо отказаться от закладки части балтийских кораблей, дабы не выйти из рамок утвержденных Государственным Советом кредитов. По ряду причин И.А. Шестаков выбрал второй путь.
Глава 6
Реакция Морского министерства на германские планы войны с Россией. Корректировка судостроительной программы
В значительной мере выбор И.А. Шестакова обуславливался спецификой российско-германских отношений того периода и взглядами управляющего Морским министерством на тактику. Несмотря на, казалось бы, достигнутое правительствами двух стран в 1881 году взаимопонимание, их военные ведомства продолжали готовиться к войне друг с другом. Поступившие от Н.А. Неваховича в феврале 1883 года планы высадки германского десанта на берега прибалтийских губерний России, как и разразившийся в связи с арестом его информаторов дипломатический скандал, отнюдь не способствовали укреплению взаимного доверия. Недаром газета «Голос» 19 сентября того же года интересовалась, зачем в германском флоте отрабатывают десанты? Тревожным сигналом послужил доставленный в Петербург военным агентом во Франции, полковником бароном П.А. Фредериксом план предполагаемой войны Германии с Россией, якобы разработанный трудившейся с 27 мая по 16 октября 1882 года под руководством фельдмаршала графа Х.К. Мольтке комиссией, с участием А. Штоша, Л. Каприви, графа А. Вальдерзее и других генералов[418].
Раздобытая П.А. Фредериксом копия журнала Комиссии по государственной обороне, утвердившей этот план, свидетельствовала, что германский Генеральный штаб предполагает тремя армиями нанести одновременный удар в направлении Пскова, Варшавы и Ивангорода. Вместе с сухопутными силами в наступление должен был перейти и флот, из состава которого выделялись три эскадры: береговая, главная и резервная. Зачисленным в главную эскадру 10 броненосным кораблям ставилась задача при поддержке крейсеров, канонерских лодок и миноносцев блокировать и затем захватить сначала Ревель, а по завершении оккупации Прибалтики — Кронштадт[419].
7 июля 1883 года, вскоре после того, как о приобретении П.А. Фредерикса сообщили Александру III, П.С. Ванновский адресовал его копию И.А. Шестакову.
Адмирал, выехавший за границу и получивший этот документ уже в Киле отметил: «Согласно моим расчетам, они хотят высадить десант в Ревеле и навстречу армии, направляющейся в Петербург. Тоже устройство для скорого вооружения флота. В нынешнем году практическая эскадра вышла без рангоута как будто в военное время. Нужно нам спешить (записку Государю)»[420].
Похожую реакцию вызвала и негласная корреспонденция из Берлина от 30 сентября 1883 года о том, что «в кружках общества офицеров» уверены в неизбежности войны с Россией весной 1884 года, то есть по окончании срока действия австро-русско-германского договора, якобы подтверждаемой и перебазированием в Киль двух броненосных фрегатов. Хотя читавший ее вице-адмирал Н.Н. Андреев и заметил скептически, что «и наши газеты и многие офицеры гвардии да рьяные славянофилы болтают о близости войны с Германией», однако полагал, что «победа над Россиею на море или с моря будет довольно легка при нашей беспечности о защите наших берегов и при обращении наших денежных средств на постройку судов, предназначаемых для плаваний в океане, для войны с Англиею, для корсарских действий. Противу же мощного, естественного ближайшего врага России мы принимаем очень мало оборонительных мер»[421].
Мнение Н.Н. Андреева об отсутствии предпосылок к разрыву отношений между двумя империями в 1884 году было, конечно, справедливым, как и его сетования по поводу неподготовленности страны к возможной войне. Антироссийские настроения берлинского офицерства продержались до декабря 1883 года, сменившись вниманием к назревавшему столкновению Франции с Китаем, обещавшему отвлечь французов от Эльзас-Лотарингского вопроса[422].
Разговоры об операциях на востоке вернулись из офицерских собраний в стены Генерального штаба. 27 марта 1884 года в Берлине был подписан протокол о продлении «Союза трех императоров» еще на три года. Но множившиеся сведения о воинственных намерениях западных соседей произвели в Петербурге должное впечатление и заставили принять ответные меры.
Письмом от 4 ноября 1884 года П.С. Ванновский, ссылаясь на постановления секретных совещаний 1873 года, под председательством Александра II, предписывавшие Военному и Морскому ведомствам договориться о содействии флота сухопутным войскам, предложил И.А. Шестакову расширить вопрос и обсудить участие флота «в общей обороне государства», направив представителей в формируемую под руководством Н.Н. Обручева комиссию[423].
По просьбе П.С. Ванновского, делегатом от Морского министерства И.А. Шестаков назначил Н.М. Чихачева, который выбрал помощниками Н.В. Копытова и С.О. Макарова, а также председателя МТК вице-адмирала К.П. Пилкина. Военное министерство представляли товарищ генерал-инспектора по инженерной части, генерал-лейтенант К.Я. Зверев, инспектор местных арсеналов, генерал-лейтенант А.П.Горлов, помощник начальника Главного штаба, генерал-майор М.Ф. Миркович, генерал-майоры М.М. Боресков, А.Н. Куропаткин, полковники А.А. Боголюбов, В.У. Соллогуб и другие.
Заседания комиссии открылись 21 декабря 1884 года обсуждением совместных действий двух ведомств при обороне от нападения Германии. В принятом по их окончании 14 марта 1885 года постановлении указывалось, что «Германия, располагая первостепенной армиею и достаточно сильным флотом… усугубляет еще свое могущество тесным военным союзом с Австриею. В случае войны с Германией следует заранее предвидеть, что вся наша западная граница от Балтийского моря до Черного подвергнется одновременному нападению, что нам придется бороться с двумя сильнейшими в Европе армиями, поддержанными, по всей вероятности, еще и румынскими войсками, и что натиск их будет иметь самый решительный характер, прямо ставящий вопрос: быть или не быть нам первостепенной европейской и славянской державой. Решение этого рокового вопроса будет непосредственно зависеть от исхода столкновений сухопутных армий»[424].
417