Ведь заранее подготовив все необходимое для устройства базы на Лемносе, англичане могли с обострением положения в Турции подвести свою эскадру почти ко входу в Дарданеллы и при первом же известии о посадке российских войск на пароходы в Одессе и Севастополе форсировать проливы одновременно с Босфорской экспедицией.
В Петербурге эту опасность сознавали. Но так как И.А. Шестаков, вполне обоснованно считавший незначительный отряд судов в Средиземном море слишком слабым для активных действий, упразднил его, а содержание в Архипелаге, при отсутствии там собственных баз, значительного числа миноносцев представлялось слишком дорогостоящим и затруднительным, то Морскому министерству пришлось в начале 1890-х годов принять ряд мер по сокращению срока проведения первого этапа Босфорской операции с 7 до 1 суток с момента получения приказа. Это, конечно, усложнило подготовку десанта, которая к тому времени продолжалась уже свыше пяти лет.
Моряки, как то и предполагалось утвержденным 7 ноября 1885 года журналом Особого совещания под председательством А.А. Абаза, усиливали Черноморский флот. На протяжении 1887–1889 годов в его состав вошли два броненосца, шесть канонерских лодок и шесть миноносцев, выстроенных фирмой Шихау, причем три из них весной 1886 года были переведены в Черное море лейтенантом A.М. Абаза из Эльбинга по Висле, Бугу, Припяти и Днепру, а остальные по приказанию Н.М. Чихачева летом того же года совершили морской переход вокруг Европы[753].
Канонерская лодка «Уралец», одна из вошедших к 1889 году в состав Черноморского флота
Как указывалось выше, турки относились к просьбам российского правительства пропустить те или иные военные корабли с недовольством, хотя против прохода миноносцев, подпадавших под определение «легкие суда», формально возразить не могли. Однако, надо полагать, именно появление в Черном море российских миноносцев заставило турок поторопиться с заказом в 1885 году нескольких кораблей подобного типа фирме Шихау, а позднее и заводу «Германия».
Впрочем, обоюдное наращивание вооружений не мешало демонстрации дружественных отношений на дипломатическом уровне. Так, после тянувшейся с августа 1884 года переписки по поводу визита Н.И. Казнакова в Константинополь, летом 1886 года вопрос был решен положительно, и по окончании срока командования эскадрой, по пути в Россию, адмирал неделю, с 3 по 9 июля, провел в турецкой столице, где был весьма радушно принят султаном. Ему даже показали артиллерийское учение на броненосном фрегате «Ассари Тевфик», несомненно, стремясь создать иллюзию высокой боеспособности турецкого флота[754].
Внимание Абдул Хамида II к адмиралу, как впоследствии к Н.В. Каульбарсу, вполне укладывается в русло отмечаемой, в частности, М.Ю. Золотухиным тенденции к сближению Порты с Россией, особенно отчетливо проявившейся именно в июле 1886 года[755].
Российская сторона поддерживала эту тенденцию, не забывая, естественно, о подготовке Босфорской операции.
Еще в сентябре 1885 года, проезжая через Константинополь, И.А. Шестаков подал полковнику А.П. Протопопову мысль составить план Верхнего Босфора, с указанием мертвых углов обстрела береговых батарей, и распорядился о содействии этим работам станционерного парохода «Тамань». С разрешения управляющего командовавший тогда пароходом капитан 1 ранга Н.В. Власьев приобрел небольшую, водоизмещением 8 т, парусную яхту, позволявшую проводить съемку и промеры, не привлекая внимания турок. Помимо исследования пролива, он выбрал место для минного заграждения между мысами Терапия и Сельви-Бурну. Сменивший его в июне 1886 года капитан 2 ранга А.В. Невражин без промедления продолжил работы и рапортом от 3 ноября представил в ГМШ составленный офицерами станционера при участии А.П. Протопопова «план береговой артиллерийской защиты» в проливе и «план густоты артиллерийского огня». Тогда же был составлен проект укрепления Босфора после его занятия российскими войсками и приведены в соответствие с ним соображения о минном заграждении. Последние предполагали постановку у Терапии 150 мин в три ряда, но не могли считаться окончательными, так как не учитывали трудностей охраны заграждения в указанном месте[756].
Крупнокалиберное орудие на одном из турецких фортов береговой обороны
По сути дела, и все другие проекты и планы оставались лишь предварительными наметками. Подготовленные к концу 1886 года, они отнюдь не позволяли организовать высадку в ближайшем будущем, что отмечалось А.П. Протопоповым в двух записках от 24 июля 1887 года, направленных П.С. Ванновским И.А. Шестакову при письме от 14 августа. Не было верных карт пролива, оставляли желать лучшего промеры, производившиеся исключительно ночью и плохо привязанные к месту, оставалось неясным, где глубины позволяют боевым кораблям подойти к берегу, чтобы оказаться в мертвых углах батарей, где удобнее высаживать войска и так далее. Требовалось продолжение исследований[757].
Записки А.П. Протопопова были посланы и в штаб Черноморского флота, где с ними ознакомился капитан 1 ранга И.М. Диков. Минер по специальности, он обратил внимание главным образом на соответствующие разделы записок и предложил организовать особый отряд заградителей для Босфора, из трех больших и трех малых кораблей, наподобие предлагавшихся С.О. Макаровым в декабре 1881 года, а также миноносцев и канонерских лодок для сторожевой службы. Его идею поддержал А.А. Пещуров, направивший отзыв И.М. Дикова временно управлявшему министерством Н.М. Чихачеву при отношении от 5 сентября 1887 года Вместе с тем, главный командир высказался против упомянутых А.П. Протопоповым опытных минных постановок в проливе, воспроизводивших макаровские как слишком рискованных, а также указал на необходимость заручиться содействием посла в Константинополе.
Н.М. Чихачев согласился с доводами А.А. Пещурова и письмом от 17 сентября просил Н.К. Гирса дать соответствующее указание послу, что и было сделано спустя три дня. Тогда же он сообщил П.С. Ванновскому, что находит полезным продолжать работы по обследованию Босфора и части Черного моря, прилегающей к этому проливу, начатые в 1886 г.»[758].
Заметим, что такая датировка свидетельствует не столько о высокой засекреченности большинства из подготовленных С.О. Макаровым в 1881–1883 годах документов, хотя они, видимо, остались малоизвестными новым служащим ВМУО, занимавшимся данными вопросами после преобразования отдела в ГМШ, сколько о несовершенстве организации работы штаба, немногочисленные делопроизводители которого не справлялись с обильным потоком информации, да и не стремились усердствовать, не будучи энтузиастами каждого из многочисленных дел, находившихся в их ведении. Вместе с тем, несомненно, что в 1885–1886 годах под влиянием Афганского кризиса и событий в Болгарии произошел качественный скачок в подготовке Босфорской операции. В представлении правящих кругов, руководства Военным и Морским министерствами, она стала более актуальной. Видимо, под впечатлением неудачного учебного десанта 1885 года высадку начинают планировать не на черноморском побережье, открытом для волн, а в самом проливе, изучению которого уделяют большее внимание, воспринимая это как действительное начало работ. Один за другим на берегах Босфора появляются инкогнито, не уведомляя посольства, генерал-майор А.Н. Куропаткин и генерал-лейтенант П.Ф. Рерберг[759]. Интенсифицируются промеры и съемка бухт.
753
РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 127. Л. 7, 10; История отечественного судостроения. Т. 2. С. 231–233, 244, 245. Судя по всему, именно шесть миноносцев заказывались по требованию Ф. Шихау, не соглашавшегося на меньший заказ. CM. РГАВМФ Ф. 417. Оп. 1. Д. 75. Л. 9.