Жорж знал, что рано или поздно сможет преодолеть сдержанность команды по отношению к себе, он верил в свою способность вызывать у людей симпатию, которая его не раз выручала. Но сейчас ему нужно было как можно скорее покончить с конвертом, данным ему Хартманом. Взамен суммы, взятой у него в казино Сан-Ремо, Эрих Хартман вручил ему в кают-компании конверт с пачкой лир. Жорж подсчитал: по курсу это соответствовало приблизительно семидесяти пяти тысячам франков, тогда как он одолжил всего лишь шестьдесят тысяч. Тут была явная ошибка. Хартман уже успел переодеться в своей каюте, на нем теперь была трикотажная рубашка, цветной шейный платок, белые шорты, открывавшие крепкие, покрытые рыжим пушком ноги. На столе стояла фотография юноши, снятого вместе с большим датским догом.
— Да, мсье Море, это действительно ошибка. Но это не имеет значения!..
Хартман стоял спиной к Жоржу и разговаривал с ним, глядя на него в зеркало, перед которым расчесывал щеткой волосы. Жорж тоже видел на заднем плане свое отражение — удлиненное, чуть лошадиное лицо, темные глаза.
— Не имеет значения? Что вы хотите этим сказать?
Хартман фыркнул, как кот:
— Пфф… оставьте разницу себе, прошу вас!
Пьянящее веселье, которое, видимо, разделял и дог на фотографии, охватило Жоржа.
— Что это? Чаевые или проценты? Если проценты, то они поистине ростовщические, и я отказываюсь от них. («Браво», — одобрил его дог в рамке: морда его расплылась от восторга.) Но я убежден, что вы, как человек чести, не хотели меня оскорбить! — Глядя в зеркало, он удостоверился, что должным образом разыграл комедию оскорбленного достоинства.
— Какой избыток самолюбия! — воскликнул Хартман, повернувшись к Жоржу.
Жорж тонко улыбнулся. Навострив уши, пес побуждал его не отступать.
— Это единственное, что я могу позволить себе в избытке, мсье.
При этой дерзости светлые глаза Хартмана сверкнули холодным блеском. Жорж почувствовал, что Хартман следит за ним, как за чайками накануне. Тем же мертвым взглядом смотрел он на птиц через прорезь карабина — в этом не было сомнения. Мысль о чайках вызвала в его памяти Ранджоне, его гневную отповедь, и Жорж, выдержав этот взгляд, вновь взял конверт, вынул из него лишние деньги, положил их перед фотографией («Потрясно, старина, — одобрил его пес. — Потрясно разыгран номер») и про себя отметил, что сын похож на Герду: те же смеющиеся глаза, те же выступающие скулы.