Кое-как скинув с себя пиджак, закутал в него жену.
— Хорошо. — Лада покрутилась, устраиваясь поудобнее в моих объятиях, и испытующе взглянула мне в глаза. Ну да, типа: «я все еще жду ответа». Хм, и ведь теперь не отвертеться, лиса заняла самую что ни на есть выгодную позицию… — Ви-ит?
— Да, лада моя?
— Что там такого произошло на этом корабле, что ты, то от телеграфа не отходишь, то задумываешься так, что забываешь про сон… и ждущую тебя в спальне жену?
— Хм. — Я помялся, но… все-таки две головы лучше, чем одна, правда? — Хорошо. Вот, ответь на вопрос, любезная моя женушка. Есть довольно умный и решительный человек, который, вдруг, делает феерическую глупость. Да такую, что та легко может стоить ему не только спокойствия, но и самой жизни. Что может быть тому причиной?
— О… — Лада задумалась, но уже через минуту тряхнула головой. — Ну, если тебя интересует мнение глупой женщины…
— Не прибедняйся. — Фыркнул я, дернув Ладу за прядку волос выбившихся из-под сетки. — Называть глупой женщину сумевшую заслужить уважение «рыцаря» маркизы Штауфен, значит, по меньшей мере, недооценивать ее, поскольку наш добрейший Оттон Магнусович уважает в людях именно ум и храбрость.
— Ой, а ты не ревнуешь ли меня к этому усатому таракану, муж мой? — Хитро прищурилась Лада.
— Не уклоняйся от темы, пожалуйста. — Вздохнул я. В самом деле, ну не признаваться же, что после тех дифирамбов, что при последней встрече напел Бисмарк о Ладе, я и в самом деле стал несколько пристальнее следить за его перемещениями по салону Варяга и, как можно незаметнее старался оградить его от общения с моей женой. Хм…
— Хорошо-хорошо. — Лада кивнула с самым честным видом. Ну да, кто бы сомневался, что она догадается. Эх, не быть мне секретным агентом.
— Лада…
— Все-все. Отвечаю. Как тебе такая идея: умный и решительный человек способен на большую глупость из любви.
— Чисто женский взгляд на вещи. — Я не удержался от улыбки, и тут же заработал шутливый, но чувствительный удар крепкого кулачка по ребрам.
— Ты будешь дальше слушать, или… — Нахмурилась Лада.
— Слушаю, милая, слушаю.
— Итак. Вариант второй. Он сошел с ума. — Заметив мою приподнятую бровь, жена только пожала плечами. — А что? Душевнобольного порой очень сложно отличить от здорового человека. Это, Заряна Святославна как-то сказывала.
— Те же яйца, вид сбоку. — Вздохнув, пробормотал я тихонько, но Лада все равно услышала.
— Что ты имеешь в виду? — Прищурилась она, внимательно всматриваясь в мое лицо.
— Только то, что любовь, тоже есть форма умопомешательства. — Ответил я.
— Во-от как? — Протянула жена. — Значит, ты тоже сошел с ума?
— А я этого и не отрицал. Нормальный человек просто не может быть так счастлив. — Для верности, я даже кивнул, и лицо Лады приняло умиротворенное выражение. Фух. Пронесло. А ведь мог бы еще раз схлопотать по ребрам. В лучшем случае. А в худшем… до конца круиза мог оказаться отлучен от тела. Воистину, язык мой, враг мой.
— Ладно. Раз душевные болезни тебя не устраивают, тогда, другой вариант. — На этот раз, Лада вернулась к теме обсуждения без напоминаний. — У этого человека могло не оказаться времени на обдумывание ситуации, и он вынужден был действовать быстро. Или его просто торопили.
— Кто?
— Не знаю. Дела, родня… всяко бывает. — Пожала плечами Лада.
— Знаешь, последние предположения мне кажутся, куда ближе к реальному положению дел. — Задумчиво протянул я, прикидывая так и эдак предложенные варианты. Но тут жена поежилась и я спохватился.
— Так, милая. Вижу, ты окончательно замерзла. Идем в постель. — Я глянул в иллюминатор и понял, что поспать мне сегодня так и не удастся. Небо над горизонтом уже наливалось светом, предвещая новый день и заботы.
Лада попыталась было встать, но я ее удержал и, подняв на руки, отнес в постель. Накрыв жену теплым одеялом, я удрученно вздохнул. Эх, сейчас бы улечься рядом, но нет же. Борнхольм всего в часе хода от нас. А там, возня с контрабандистом, разборки с портовыми властями и бюрократией шведской пограничной стражи. От мысли о последней, мое настроение, и без того не особо радужное, и вовсе ушло в минус. А причина была в том, что наш бравый капитан немало рассказал мне о нравах свейских погранцов, пока я ждал телеграмму Толстоватого, и надо сказать, что «бумажные крысы» было наиболее мягким эпитетом, что употреблял Белов-старший в отношении господ пограничников. Ну а поскольку, не доверять в этом вопросе мнению старого морского волка, исходившего Варяжское море вдоль и поперек, было бы глупо, становится понятным и мой минорный настрой.
Лада явно поняла мои метания, потому как, взглянув на занимающуюся за стеклом зарю, вздохнула.
— Иди, и учти. После обеда, я буду чувствовать себя нехорошо, так что сразу уйду в каюту. Ты же не оставишь болезную жену в одиночестве, не так ли? — Лада улыбнулась и, погладив меня по щеке, той же рукой мягко толкнула в плечо. — Иди. Пока я не передумала.
Вот так, всего пара слов, и я чувствую себя всесильным. Может, действительно сошел с ума, а?
Швартовка двух кораблей в порту оказалась нелегким делом. И проблема была вовсе не в каких-то сложностях фарватера или еще какой лоцманской закавыке, нет. Просто, не доверяя команде контрабандиста, Белову-старшему пришлось отослать на захваченную яхту призовую партию, тем самым уменьшив и без того невеликое число матросов на Варяге. В общем, нашим мариманам пришлось изрядно повозиться, чтобы оба корабля без эксцессов заняли свое место у стенки.
А потом был ад. Правда, приближение его я почувствовал заранее… увидев злую ухмылку появившуюся на лице нашего капитана, при виде взбирающихся по сходням, представителей порта. И той пары минут, что они потратили на дорогу к мостику, мне даже хватило, чтобы успеть хоть как-то подготовиться к обещанным тестем бюрократическим баталиям.
Честно, я был готов ко всему. К долгим объяснениям и не менее затянутым, нудным переговорам с союзниками, даже к тому, что придется тратить нервы и время на доказывание законности ареста контрабандиста, а может даже и собственной принадлежности к Особой канцелярии. Но жизнь и здесь подкинула сюрприз. И хотя догадаться о нем было несложно, я, по какой-то причине, начисто упустил этот момент, за что и поплатился, едва единственный из гостей, наряженный в отличие от двух своих сопровождающих в штатское, открыл рот и вывалил на нас с тестем свое приветствие.
На шведском. Угу. А чего еще можно было ожидать от представителя властей шведского порта, расположенного в шведском городе, на шведском же острове?
И все бы ничего, если бы не один маленький факт… я не знаю шведского! А гости, по понятным причинам, не ведают английского. И как мы общаться будем? На фарси?
В общем, начало беседы с гостями у меня не задалось… но еще больше не повезло нашему капитану, когда он понял, что ему придется не только объясняться с пограничниками, но и поработать толмачом. Физиономия Бажена Рагнаровича разом потеряла свою злую ухмылку, и тесть тихо вздохнул.
— Виталий Родионович, неужто ты и вправду северных наречий, ни свейского, ни датского не ведаешь? — Поинтересовался у меня тесть, когда я старательно повторил за ним слова приветствия.
— Хм. А вы Бажен Рагнарович, все языки знаете? — Пожал я плечами.
— Дела-а. А ведь ныне в Варяжском море только по-русски, да по-северному говорят. Да и далее, вплоть до Внутреннего моря, в основном, на датском и галлийском общаются… даже турки. Так что, без северного наречия, хоть одного, нам морякам, никуда. Ох. Ну и задал ты мне задачку, зятек. — Белов попытался изобразить кряхтящего деда, но тут же прекратил спектакль, едва услышав речь наряженного в штатское платье гостя.
Высокий, широкоплечий дядька, русоволосый, сероглазый… его можно было бы назвать настоящим викингом, если б не огромная «трудовая мозоль», туго обтянутая дорогой тканью костюма-тройки с блестящими, кажется, от напряжения, золотыми пуговицами. А уж массивная золотая цепочка карманных часов, и вовсе натянулась так, что того и гляди, лопнет. Гость окинул взглядом рубку и, одним жестом отправив сопровождающих его обмундированных наружу, аккуратно положил огромную кожаную папку на край навигационного стола, после чего заговорил.