Глаза клерка округлились, после чего молодой человек, наверное, чтобы прийти в себя, вновь дернул свою куцую бородку, и, наконец, заговорил.
— Но помилуйте, даже если допустить, что наш отдел пойдет вам навстречу… в случае связи с не ганзейскими аппаратами, мы не сможем гарантировать полную конфиденциальность передаваемых сведений! Для этого необходимо, чтобы принимающая сторона обеспечила соответствующие условия.
— О, на этот счет, можете не волноваться. Безопасность принимающей аппаратуры полностью лежит на моем компаньоне. — Я позволил себе короткую усмешку. Все-таки, не зря князь озаботился альтернативными линиями связи, помимо официального телеграфного сообщения с Особой канцелярией, как раз на подобный случай. Нет, я не имею в виду, что канцелярская аппаратура не имеет должной степени защиты. Просто, иногда на Владимира Стояновича накатывают приступы прямо-таки болезненной щепетильности, особенно, при угрозе смешения частных интересов и служебных возможностей сотрудников нашего ведомства… Хм… Наверное, это что-то вроде обострения. Правда, от чего зависит периодичность таких «приступов», я пока не разобрался. Да и не только я. Половина канцелярии гадает, пытаясь отыскать закономерность, то опираясь на ход небесных светил, то на прогнозы погоды… а уж как разворачивается фантазия наших исследователей, особенно, когда князь им в очередной раз по ушам ездит «за ненадлежащее использование имущества Особой канцелярии»…
Клерк задумчиво поглядел на нас с Леопольдом, еле заметно сморщился и вздохнул.
— Я постараюсь вам помочь, господа, но… Самому мне этот вопрос не решить. Вы не возражаете, если я приглашу для беседы директора конторы?
— Отнюдь. — Я покачал головой и сотрудник конторы почти тут же исчез за перегородкой.
— Виталий Родионович, вы уверены, что это так уж необходимо? — Поинтересовался Попандопуло.
— Разумеется, нет. — Я пожал плечами и, заметив недоуменный взгляд Леопольда, пояснил. — На самом деле, я мог бы просто отправить князю просьбу без всяких пояснений, и завтра вы уже могли бы договариваться о поставках. Но… на мой взгляд, это было бы невежливо по отношению к компаньону. Если бы он ограничивался лишь… хм, денежным и политическим содействием, такой подход был бы оправдан. Но за то время, что мы… хм-м… наслаждаемся путешествием, князь очень немало сделал для развития проекта. Например, он подобрал подходящий для начала производства участок земли и даже успел договориться о его аренде. Кроме того, не далее как несколько дней тому назад, он успел договориться о строительстве и сейчас одна из хольмградских архитектурных контор ведет разработку планов первичной застройки… В общем, я считаю, что он вправе знать подробности разработанного вами плана.
Ну не рассказывать же Леопольду свет Юрьевичу, подробности моих недавних переговоров с князем, тем более, что большая их часть, хоть и касается нашего общего дела, но находится под грифом? Как всегда, его сиятельство решил убить двух зайцев одним выстрелом…
— Хм. Не могу спорить. — Развел руками Попандопуло, но договорить не успел. В кабинет вошел Роствер, а следом за ним нарисовался седой благообразный господин, с таким добрым лицом, что моя рука автоматически скользнула под пиджак, проверить наличие верного сварскольда в кобуре… а заодно и бумажника в кармане.
В отличие от встретившего нас клерка, директор оказался природным свеем, что ничуть не мешало ему говорить на довольно чистом русском языке. Так что, не прошло и четверти часа, как мы пришли к соглашению. Директор прекрасно понял перспективы моего предложения, а потому и не подумал упираться рогом, ссылаясь на инструкции, и мигом признал, что пользователь казенного счета открытого в его конторе, разумеется, имеет те же права, что и обычные вкладчики. Что же до небольшого расхождения во времени получения статуса и пользования правами им гарантированного, то это, право же, такие мелочи!
Ха, я думаю! Сто пятьдесят тысяч на пусть, казенном, но счете в ЕГО конторе, с легкостью перекрывают предложенное мною небольшое отступление от банковских правил.
Нет, будь мы на Руси, я бы и заморачиваться не стал, у нас в любой серьезной стряпчей конторе можно найти так называемый «банковский телеграф», но мы не в Хольмграде, а международная связь у стряпчих невозможна. Пользоваться же услугами почтовых служб… Хм. Наверное, достаточно сказать, что о международной почтовой конвенции здесь, слыхом не слыхивали. Учитывая же ту кашу, что заварилась вокруг фамилии Старицкий, сомнений в том, что моя переписка привлечет внимание властей, да и просто влиятельных людей Свеаланда, у меня практически нет. Паранойя? Пускай. Как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами никто не следит.
Конечно, такое «неофициальное» использование телеграфа, тоже не гарантирует полной конфиденциальности, но… во-первых, банковскую копию телеграммы я просто заберу с собой, а во-вторых, это ганзейский банк, штаб-квартира которого находится в Хольмграде, а учредителями являются все сто Золотых Поясов… можно сказать, карманный банк «русских» ганзейцев. Есть еще пара причин, но, в отличие от приведенных, озвучивать их тому же Леопольду Юрьевичу, например, я не собираюсь. Владимир Стоянович настоятельно просили, ага…
Откладывать отсылку документов мы сочли совершенно не нужным, так что Попандопуло, получив от меня настоятельнейшую просьбу ни на секунду не отлучаться от аппарата, остался с Роствером контролировать передачу сведений в Хольмград, а я, вручив Леопольду несколько ассигнаций для оплаты, отправился обратно на Варяг.
Следующие три дня, нам с Ладой пришлось посвятить Высоковским, точнее, составить им компанию в их визитах, которые Хельга и Берг расписали чуть ли не по минутам. За день, мы умудрялись побывать в двух-трех домах, где Высоковские тут же наседали на хозяина или хозяйку со своими заумными философскими беседами, а мы с Ладой вынуждены были брать на себя общение с чадами и домочадцами.
Не могу сказать, что это было совсем уж невыносимо, но пару раз я ловил себя на мысли, что непрочь переломать кости какому-нибудь очередному двоюродному брату хозяина или слащавому племяннику хозяйки гостеприимного дома, что так и вились вокруг моей жены, расточая ей комплименты… да и судя по тому, как немеет от многочисленных щипков моя рука, Лада тоже изрядно ревновала к местным «красавицам» буквально расстреливавшим меня томными взглядами. У них что, перманентный недотрах, что ли?!
В общем, когда Высоковские, наконец, объявили, что с визитами к виднейшим философам Свеаланда покончено, мы с Ладой облегченно вздохнули и я радостно объявил о скором продолжении круиза. Правда, капитан обломал мой порыв назначить выход в море на завтрашний день, но и два дня на сборы, срок невеликий, потерпим. А потом… прощай, Карлскруна с ее странно озабоченными жителями!
И снова шум волны за бортом, соленый ветер и… очередная долгая тренировка с Тишилой. Похоже, Бережной решил, что мы теперь поселимся на Варяге, и воевать будем исключительно холодным оружием, беря на абордаж незадачливых купцов… Одно хорошо. Я не единственный человек на яхте, кого Тихомир Храбрович взялся изматывать тренировками. Рядом со мной запалено сопит Лейф, а чуть в стороне разрабатывает кисти рук наш юнга… точнее, малец, как принято здесь называть ему подобных. Шестнадцатилетний отпрыск Грубора, увидав во время стоянки в порту Карлскруны, как Тишила под орех разделывает Лейфа в очередном спарринге, загорелся идеей овладеть саблей. И ведь уговорил старого бретера… уломал-таки! Более того, умудрился уговорить и отца и самого Бережного, об обучении у последнего, по возвращении яхты домой. Ну и флаг ему в руки.
Мои размышления прервал перезвон рынды, ничуть не похожий на очередные склянки. Скорее уж… тревога?
Переглянувшись с Тишилой и Лейфом, я отбросил в сторону тренировочный клинок и рванул на мостик. Брат Лады топал следом, явно на пару шагов опережая Тихомира. Что ж, значит, уборка инвентаря легла на плечи нашего мальца… ладно, не в первый раз.
— Бажен Рагнарович, что случилось? — Остановившись у комингса перед распахнутой дверью, ведущей в рубку, спросил я. На что Белов только рыкнул и, махнув рукой, вновь внимательно уставился на панель навигационного стола. Не обращая на нас никакого внимания, он довольно долго молчал, а потом просто-таки взорвался фонтаном коротких приказов. О! А вот и до нас очередь дошла.