Они смутно понимали это, но не могли выразить: ощущение походило на глухую ноющую боль где-то в глубине живота, когда человек не в состоянии точно указать, где болит.
Прошло много времени, прежде чем парни пришли в себя, но что-то изменилось в них навсегда.
Во время мирных солдатских будней они начали заниматься музыкой, учить ноты. Вскоре оба стали довольно хорошо играть на духовых инструментах. Им под силу были даже самые трудные пьесы, причем разучивание шло очень быстро, а несложные вещи они играли с листа.
Их зачислили в оркестр подразделения.
В то время играть в оркестре было почти привилегией, и солдаты оспаривали друг у друга право заниматься музыкой.
Братья Аланкай завели себе возлюбленных среди индейских девушек, которые навещали лагерь. Их подружки вместе с другими солдатскими женами следовали за батальоном с места на место.
Оба чувствовали себя почти счастливыми: они ездили по стране, посещали разные города, встречались с новыми людьми.
Харчей им хватало, у них были женщины, в кошельке водились денежки и было во что одеться; работа не слишком обременяла их, они выполняли ее даже с удовольствием. Чего же еще?
Но в эту тихую жизнь неожиданно вторглась весть о новой революции.
Казарма не сделала их военными, в памяти обоих навсегда осталось тяжелое, неизгладимое воспоминание о прошлой кампании.
Поэтому они дезертировали, как только был получен приказ о выступлении.
На всякий случай они прихватили с собой два инструмента: первые попавшиеся под руку флейту и баритон. В качестве компенсации братья оставили товарищам своих жен.
Потянулись долгие месяцы скитаний по горам. Затерянные в глуши, оборванные и голодные, братья все же были довольны, что избежали всех опасностей и злоключений, которые несла с собой кровопролитная гражданская война.
В индейских деревушках, в поселках пеонов бывшие военные музыканты играли на флейте и баритоне, подыгрывая друг другу как придется. Потом собирали жалкие монеты.
Они стали почти нищими.
Однажды в Бабаойо они повстречались с бродячим оркестром, которым в то время руководил Насарио Монкада Вера.
Он предложил им присоединиться к оркестру, и братья Аланкай приняли это предложение с величайшей радостью.
Несмотря на то что оба они лучше всех других разбирались в музыке и нотах, помогали остальным и могли дирижировать, управление оркестром навсегда сохранилось в руках Насарио Монкада Веры, — правда, все распоряжения отдавались с согласия старика Мендосы.
Монкада Вера родился в окрестностях Коне и говорил, что его семья родом из Ягуачи, отважные жители которого воевали на стороне генерала Монтеро[9], принимая участие во всех его авантюрах и умножая его славные дела. Монкада Вера утверждал, что только в одном сражении участвовало не менее семи Монкада, входивших в знаменитую кавалерию генерала.
— Мне не пришлось этого увидеть… Как раз тогда, во время осады Ягуачи, у меня случилась беда с рукой… Меня ранило… В руку попала пуля…
Действительно, Насарио Монкада Вера был инвалидом, одна рука у него была очень сильно изуродована, что доставляло немалые трудности при игре на инструменте.
— Раньше я играл куда лучше, я ведь тоже из военных музыкантов, как и братья Аланкай…
Монкада Вера рассказывал, что в битве при Ягуачи, уже раненный, он спрятался от преследователей под алтарем святого Хасинто в местной церкви ы провел в этом убежище два дня.
— Нас травили, как лисиц… Хватали и убивали прямо на месте, прикладом… Ужас что творилось!.. Ты вот, Мендоса, хоть и хвалишься, что ничего не боишься, а уж тут бы наложил в штаны…
Казалось, что у них с Мендосой были свои счеты, потому что они часто подкалывали друг друга.
Старик отвечал:
— Ты не тяни, говори прямо! Уж как-нибудь я с тобой справлюсь!
Оба смеялись, и на этом все кончалось.
Про Насарио Монкада Веру шепотком рассказывали темные истории.
— Он был жуликом.
— Он сидел в тюрьме в Гуаякиле.
— Но это за политику.
— А на Галапагосах? Почему он сидел там?
— За воровство!
— Да нет!
— Потом у него было судебное дело…
— А почему его не засадили?
— Вы не знаете? У него был ловкий адвокат… Когда начался суд, адвокат надоумил Монкаду «умереть» и представил в суд свидетельство о смерти, полученное в Бабаойо… Его зовут не Насарио… Фермин, вот как его зовут… А теперь он твердит, что Фермином звали его брата, который умер… Но мы-то уж знаем!..
9
Монтеро Педро — одни из сторонников либерального президента Элойя Альфаро. Убит реакционерами в 1912 году.