— Берите, чего уж тут. Вот рис продадите, тогда и сочтемся. Не беспокойтесь.
На берегу знали, что он частенько помогал своим покупателям.
Однажды его остановила вдова Морено, задолжавшая ему целых десять сукре.
— Могли бы вы, дон Самуэль, дать мне четыре свечки? — спросила она.
— А продуктов? Продуктов не надо?
— Нет… только четыре свечки.
— Что так? Да и зачем вам свечки понадобились?
Вдова разрыдалась. Моралес поспешил в дом. Посредине комнаты на дощатом полу лежал мертвый ребенок.
Вдова сбивчиво объясняла:
— Вот умер он… знаете. Был у меня сын… и вот умер! И теперь мне нужны четыре свечки… Я быстро расплачусь с вами.
Ни слова не говоря, торговец спустился к реке. И вскоре вернулся с двумя свертками: в одном были свечи, в другом — несколько метров белой материи.
— Тут вам свечи, сеньора… А тут миткаль… для гробика. Возьмите. А денег никаких мне не надо.
Вот таким был бродячий торговец Самуэль Моралес — настоящий монтувио.
Только в романах пишут, когда и в какой именно миг зарождается любовь. В жизни все происходит иначе. Никому не ведомо, как возникает это чувство… Бывает, что в самый ясный день небо ни с того ни с сего застилают плотные тучи… А ведь все начинается с маленького, едва различимого пятнышка, которое стремительно растет, наливаясь угрожающей чернотой…
Никто не мог сказать, когда Самуэль Моралес и девушка из Гуаякиля полюбили друг друга. Никто не мог сказать: ни одна из тех языкастых кумушек, которые видят на два метра в землю, ни тем более сами влюбленные. Им так и не довелось узнать о своей взаимной любви.
Она проводила каникулы в асьенде родственников — «Тесоро», на берегу реки Винсес.
Он частенько приезжал сюда на баркасе, и его морская раковина весело созывала покупателей.
Еще от Вуэльта-Перлиды, где река зачем-то делает ненужную излучину, неслась песня морской раковины. Самуэль Моралес причаливал к молу, и тотчас начиналась бойкая торговля. Через некоторое время он не спеша отплывал к северу. И прежде чем баркас скрывался за высокими деревьями у Вуэльта-де-лос-Тамаринадос, снова раздавались заливистые трели морской раковины.
Девушка выходила на большую галерею и долго смотрела вслед баркасу.
Только под вечер Самуэль Моралес возвращался домой, чтобы назавтра проделать тот же путь.
И так каждый день.
Вот тут бы и закончить эту нехитрую историю невысказанной, молчаливой любви двух молодых людей. Но поскольку теперь принято не ставить точку, пока не будут пересказаны все события, я постараюсь что-нибудь вспомнить и поведать об этом читателю.
Нередко ей казалось, что она еще совсем девочка. По сути дела так оно и было: беспечные шестнадцать лет, платьице из органди, непослушная копна волос…
Как-то раз ей захотелось цветных леденцов, и она проворно сбежала на песчаный берег, чтобы купить их в плавучей лавке Самуэля Моралеса.
Увидев девушку, торговец почувствовал какое-то смятение, какую-то слабость во всем теле. А когда она протянула ему деньги, он хотел было не брать их. Однако не посмел, не посчитал для себя удобным и лишь положил в пакет в два, а то и в три раза больше леденцов, чем она просила.
А потом неожиданно задал вопрос:
— Сеньорита, вы умеете плавать?
Девушка ответила, что плавать умеет, и, в свою очередь, поинтересовалась:
— Почему вы спросили меня об этом?
— Просто так… просто так, сеньорита, — смущенно пробормотал Моралес.
— А-а.
Но он не сказал правды. На самом деле сердцем своим он почувствовал, что ему хочется во что бы то ни стало совершить какой-нибудь подвиг… Если бы она неумела плавать и нечаянно упала бы в воду!.. Тогда бы он кинулся ее спасать и вынес на руках, прижимая к своей сильной груди.
— Сеньор, а вы каждый вечер проезжаете мимо нас?
— Каждый вечер.
— Отчего же молчит ваш рожок?
Теперь он набрался духу и сказал:
— Я буду играть… тихо-тихо, только для вас… Вы непременно услышите.
Она чуть улыбнулась.
А Моралесу почудилось, что нет больше мутной Винсес и баркас качают волны Кананги изумрудно-зеленого, самого любимого его цвета.
С той поры каждый вечер от Вуэльта-Перлиды и от Вуэльта-де-лос-Тамариндос летели звонкие и нежные переливы морской раковины. А девушка прислушивалась, засыпая в своей кровати под высоким пологом, который оберегал ее от москитов и заодно от нескромных взоров молодых кузенов. И тихо, блаженно улыбалась…
Быстро пролетели месяцы. Девушка, которую звали — если мне не изменяет память — Перпетуа, вернулась в свой колледж в Гуаякиле.