Тут мы вспомнили о нашей окуневой ухе и поспешили к костру, позвав с собой Илько. Он, должно быть, наконец, поверил, что ничего плохого мы ему не сделаем, и охотно пошел с нами.
Уха совсем остыла, и костер погас. Только тлеющие угольки удивленно посматривали из-под пепла на нового нашего товарища. Гриша занялся разжиганием костра, а Костя спросил у Илько:
– Как же ты сюда попал из тундры?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ИЛЬКО
Илько жил далеко-далеко, за рекой Печорой, в тундре. Его отец был пастухом у богатого оленевода Теняко. Жилось плохо, в холоде и голоде, в постоянных кочевых переездах. Хозяин оленьего стада, которое пас отец Илько, был жадный и жестокий человек. Отец страдал тяжелой болезнью желудка, а Теняко знать ничего не хотел ни о каких болезнях и только посмеивался. Его батрак худо смотрит за оленями, значит, он лентяй. А лентяев не нужно. А если у тебя и на самом деле болезнь, значит, и есть мясо тебе не нужно и жить на свете не нужно. Больной должен умирать. Так говорил, посмеиваясь, богач оленевод Теняко.
Однажды в стойбище из далекого селения Пустозерска приехал русский человек. Люди окружили его – думали, что русский привез спирт, чай, порох и дробь. Зачем приезжать русскому, если он не хочет выменять у жителей тундры на свои товары шкурки красивых песцов!
Но спирта, чая и пороха у русского не оказалось. Узнав об этом, Теняко разочарованно посмотрел на русского и ушел к себе в чум, даже не осведомившись, зачем же приехал гость из Пустозерска.
Русский поселился в чуме отца Илько. Звали его Петр Петрович, а занимался он делом, казавшимся для жителей тундры, по крайней мере, странным: рисовал на полотне красками. Он рисовал бескрайние снежные просторы тундры, высокое небо, островерхие чумы и оленьи упряжки.
Илько любил смотреть, как рисует Петр Петрович. Художник казался ему волшебником.
Вначале на холсте ничего нельзя было разобрать. Потом в густых мазках белил начинали проступать тени, снег чуть синел, небо оживало и становилось похожим на настоящее. Каждый мазок усиливал впечатление. Расплывчатые, неопределенные фигурки на холсте постепенно превращались в оленей, тоже словно в живых, настоящих.
Наблюдая за работой художника, Илько волновался. Он уже ощущал радость творчества, хотя ни разу не брал в руки кисть. Он чувствовал, что краски, цвета, оттенки, свет и тени – все это будет подчиняться и его желаниям, его рукам.
Мысль о том, что он возьмет кисть и перенесет краски с палитры на холст, – эта мысль даже пугала его. Она казалась Илько дерзкой и неосуществимой.
Петр Петрович замечал, что мальчик почти не отходит от него. Однажды он спросил:
– Хочешь, Илько, я научу тебя писать красками?
Илько смутился и ничего не сказал. Мог ли он мечтать о таком счастье!
– Кто знает, – продолжал Петр Петрович, – может быть, из тебя выйдет настоящий художник. Будет время – и у твоего народа появятся ученые и писатели, художники и архитекторы, не будет в тундре шаманов, а будут учителя и врачи.
Илько не понимал тогда, о чем говорил Петр Петрыч, как он называл русского человека.
Петр Петрыч и Илько подружились. И когда художник стал собираться в обратный путь, он попросил отца Илько, чтобы тот отпустил мальчика на время с ним в Пустозерск.
Живя в Пустозерске у Петра Петрыча, Илько учился говорить по-русски, привыкал к новой, необычной для него жизни в просторной деревенской избе.
Петр Петрыч жил не так, как жил отец Илько. Отец любил чай и выпивал по пяти, а иной раз и по десяти кружек. Еще больше любил отец водку. Петр Петрыч водку совсем не пил, а чаю выпивал одну кружку.
Отец ел сырое оленье мясо, и Илько ел сырое мясо. В доме, где жил Петр Петрыч, была печка, в которую ставили горшки с мясом или с рыбой.
Отец не любил Теняко, хозяина оленьих стад, но боялся и слушался шамана. Петр Петрыч называл Теняко кулаком, а шамана – обманщиком и говорил, что их обоих полагалось бы прогнать из тундры.
На Север Петр Петрович приехал не по своей воле – сюда его выслало царское правительство за то, что он состоял в подпольной революционной организации. Из рассказов художника Илько уяснил, что царь считается самым главным в России, что в России тоже есть богачи – такие, как Теняко. Но есть люди – большевики, которые идут за бедняков и которые скоро прогонят царя и всех богачей.
Почти полгода прожил Илько у Петра Петрыча. Он уже разговаривал с художником по-русски и учился рисовать. А Петр Петрыч говорил, что будет обучать Илько читать книги и писать карандашом на бумаге.
Когда стало известно, что стада Теняко остановились невдалеке от Пустозерска, Петр Петрыч и Илько отправились в тундру. И тут они узнали печальную новость: отец Илько несколько дней назад умер.
Горько плакал Илько, и теперь ему уже ничего не оставалось делать, как снова вернуться с Петром Петровичем в Пустозерск. Жили они так вдвоем еще два года – охотились, ловили рыбу, выезжали далеко в тундру. Илько научился и читать и писать, но больше всего он любил рисовать.
Петр Петрович говорил:
– Подожди, Илько, придет время – поедем с тобой в большой город. Выучишься, приедешь в тундру учителем, будешь маленьких ненцев обучать грамоте.
И казалось, что такое время наступает, потому что стал Петр Петрыч готовиться к отъезду. Но вдруг на Печоре появились американцы и англичане. Они приплыли сюда на больших военных кораблях.
Если раньше русские торговцы поили ненцев-промышленников водкой и обжуливали их на обмене песцов, то американцы и англичане силой заставляли отдавать дорогую пушнину. Когда Ефим Лаптандер не захотел отдать добытых им песцов, его пристрелили.
Однажды чужеземцы в сопровождении русских белогвардейцев пришли в избу, где жили Петр Петрыч и Илько. Они перерыли все вещи, кричали на Петра Петрыча, угрожая ему пистолетами, а потом забрали с собой всю этюды, картины и книги. Когда инглишн оставили дом, Петр Петрыч сказал:
– Нужно, Илько, уходить в тундру, иначе они убьют меня. И тебя не пощадят.
Из рассказов Петра Петрыча Илько знал о Ленине, о большевиках, которые хотят всех бедняков сделать счастливыми людьми. Он знал также, что Петра Петрыча ненавидят пустозерские кулаки, а они заодно с инглишами. Мальчик понимал, почему Петру Петрычу нужно уходить.
Но уйти они не успели. Снова пришли инглиши, и белогвардейцы вывели Петра Петрыча во двор, а Илько заперли в избе. Мальчик слышал выстрелы, он кричал в отчаянии и тщетно стучал кулаками в дверь.
Так Илько остался один, лишившись человека, которого он любил как родного отца.
А потом американские офицеры насильно увезли Илько на пароход.
Пароход был русский и назывался «Владимир». И вся команда на пароходе была русская. Но хозяевами здесь были американские офицеры. Они приказывали не только своим солдатам, не только русским матросам, но и русскому капитану парохода.
Илько жил на палубе, потому что все каюты и кубрики на судне занимали иностранные офицеры и солдаты. Даже команде пришлось изрядно потесниться.
Когда шел дождь, мальчик укрывался где-нибудь под брезентом и мучительно раздумывал над своей странно и горько сложившейся судьбой. Он не знал, что будет с ним и что хотят от него американские офицеры. Илько даже не подозревал, что чужеземцы замышляли взять его с собой за океан и показывать там своим приятелям как диковинку.
Мысль захватить Илько принадлежала маленькому гривастому американцу в очках, и потому он теперь считал себя хозяином ненецкого мальчика.
Если выглядывало солнце и становилось теплее, Илько выходил на берег и открывал свою заветную тетрадь. Он нарисовал несколько раз «Владимира» – ему нравился этот большой красивый пароход с невысокими мачтами и широкой трубой, с белыми палубными надстройками и маленькой каютой на корме. Не будь американских офицеров, Илько согласился бы жить на «Владимире» всю жизнь.