Вечером бригантина ушла в Ревель. Генерал-адмирал передал Лаврову пакет для царя и сам проверил караул.
— Гляди, — предупредил он поручика, — сего пленника сторожи крепко, — ежели шторм, штоб в воду не свалился. Государю он потребен весьма.
В Гельсингфорсе на лужайках зазеленела трава. Солдаты с галер жили на берегу в палатках. В свободное время нежились на солнцепеке. По сравнению с Котлином, где тянуло сыростью, здесь лето уже вступило в свои права. Природа располагала к отдохновению, однако ратный труд не имел права на передышку. Об этом свидетельствовали и записи основных событий в журнале генерал-адмирала.
«В 17-й день имели консилиум с генералом княземГолицыным, чтоб ему с полками, которые вАбове, бытьв Поекирке и тамо посадить на скампавеи, а на сухомпути иметь команду генерал-лейтенанту Брюсу.
Выгруженные ластовые суда и лишние русскиебригантины с поручиком Росом отправить в Петербург, а при Гельсингфорсе для посылок с письмамив Ревель оставлены три бригантины под командой поручика Витстока.
Того же числа прибыл генерал-майор Чекин.
В 18-й день карбасы, выгруженные, с полковником Толбухиным отправлены в Петербург, только из оных 15 карбасов меньших оставлено.
В 19-й день, поутру, генерал князь Голицын отъехал… в Або. Того же числа пополудни и генерал-майорЧекин…
В 20-й день, поутру, били на гребных судах сбор,чтобы все люди были во всякой готовности, а околополудня прибыл на полугалеру г. генерал-адмирал,учинил сигнал к походу».
Галерный флот двинулся на запад. Где-то там, по-тса еще далеко, за зелеными холмами и скалистыми пригорками финских шхер, у входа в Финский залив их ждет не дождется адмирал Ватранг…
Появление шведской эскадры на рейде, неподалеку от деревни Твермине, сразу же привлекло внимание крестьян-чухонцев. На первой шлюпке, приставшей к берегу, приехал адъютант Ватранга:
— К столу адмирала должно быть свежее мясо и молоко. Если найдется зелень, получите двойную плату.
Чухонцы оживились, деньги сами просились им в руки.
— Мы можем ловить господину адмиралу каждое утро рыбку.
— Прекрасно. Только чтоб улов был свежий, и привозите на тот корабль, -показал адъютант на самый большой корабль под адмиральским флагом.
Оказалось, что свежей рыбки захотели не только адмиралы, но и добрая сотня офицеров с других кораблей. Благо, что стоянка, видимо, затягивалась, а хвойный настой воздуха, веявший с лесистого берега, возбуждал аппетит. Но Ватранг по опыту знал, что безделие и бездействие порождают в экипажах дурные настроения.
На третий день стоянки три корабля отправились нести дозор.
— Ваша цель следить за русскими из Ревеля и перехватывать курьеров из Петербурга.
Вместе с уловом рыбы чухонцы привезли приятные новости.
— Крестьяне узнали, — доложил Ватрангу адъютант перед обедом, — к Норду от Вазы, в Остерботнии, наши войска потеснили русских.
Лицо Ватранга растянулось в улыбке.
— Наконец Армфальт показал царю Петру шведскую хватку. Надобно и нам начинать действовать. — Ватранг вспомнил о призовых деньгах. За поимку каждого судна казна платила морякам деньги. — Вызовите к вечеру капитанов Систерна, Коля и Пальмгрена.
Послеобеденный отдых трем капитанам пришлось отложить. Следовало подготовить шлюпки, вычистить мундиры, погладить сорочки. Неизвестно, для какой цели взбалмошный адмирал вдруг вызвал к себе капитанов.
В назначенное время шлюпки подошли к трапу «Бремена». Ватранг прогуливался на юте, внимательно наблюдая, не растеряли ли матросы морскую сноровку. Да и нелишне проверить, в каком виде содержатся шлюпки.
Всюду, по неписаным правилам морской этики, шлюпки олицетворяли свой корабль, служили его визитной карточкой. По их состоянию и облику флагман определял и толковость выучки экипажей капитанами.
В этот раз физиономия Ватранга выражала довольство и хорошее настроение.
В каюте Ватранг пригласил офицеров к столу, на котором лежал свиток карт. Развернув одну из них, адмирал проговорил:
— Всем вам знакомы фарватеры Финикуса. Ледоход кончился, началась навигация. Торговцы устремились к Петербургу. Здесь мы их перехватим. Все купеческие суда хватать без разбора и приводить сюда. Чем больше призов мы захватим, тем полнее будут
кошельки матросов и наши с вами.
— Герр адмирал, — спросил назначенный старшим капитан Систерн. — Как быть с английскими купцами?
Ватранг на минуту задумался:
— Поступим так. С английской королевой нам не следует портить отношения. Англичан приводите, я сам разберусь с ними.
Чутье не обмануло Ватранга. Спустя сутки капитан Пальмгрен привел два приза — английское и лю-бекское купеческие суда, следовавшие из Петербурга.
На английском «купце» капитаном подвизался не в меру словоохотливый датчанин, Лазениус. Он оказался находкой для Ватранга.
Как выяснилось, три года назад он служил по контракту у царя Петра командиром фрегата в эскадре адмирала Крюйса. По какой-то причине он повздорил с Крюйсом, и царь дал ему отставку.
Ватранг не стал расспрашивать капитана о распрях с Крюйсом, его интересовало другое. Он пригласил Лазениуса пообедать с ним, и тот не без удовольствия выкладывал все начистоту.
— Как защищен Петербург с моря? — задал первый вопрос Ватранг, вспоминая о многочисленных неудачах рейдов Нумерса, Анкерштерна-старшего, де Пруа к устью Невы.
— О, там царь Петр неплохо укрепился. Самое занятное, он соорудил крепость на воде, Кроншлот. На ней десятка полтора пушек. — Лазениус начертил на бумаге продолговатый остров Котлин, указал, где, как он знает, расположены пушечные батареи. — Поперек фарватера русские при опасности часто устанавливают разные заграждения.
Но все же Ватранг хотел знать о морских силах. Вино окончательно развязало язык датчанина.
— В прошлые кампании русские остерегались выходить в море. Теперь же, я знаю, у царя Петра пять кораблей линейных, самый большой на шестьдесят пушек, другой по полсотни. Определенно есть пяток фрегатов пушек на тридцать каждый.
Слушая собеседника, Ватранг прикинул в уме. У него пушек в два раза больше, чем у русских.
— Вы, герр адмирал, не беспокойтесь, — успокаивал Ватранга датчанин. — Русские люди к морю не пригодны, боятся воды и мало что смыслят в мореходстве.
— Чем же тогда может похвалиться царь на море? — допытывался Ватранг.
— По моему убеждению, для вас больше всего неприятностей следует ожидать от русских галер. Там главенствует генерал-адмирал Апраксин. У них штук сто наберется, пожалуй, не меньше.
Рассказал Лазениус и о своем земляке Сиверсе и голландце Шелтинге — помощниках Петра.
Ватранг решил отпустить английское судно в награду за обстоятельные сведения Лазениуса. Любекс-кого купца под конвоем отправил в Стокгольм.
Провожая взглядом караван, Ватранг взглянул на хмурое, необычное для весны небо. С утра свинцовые, не по времени, тучи неслись с запада, ветер покрепчал, на взбаламученном море появились белые барашки. К вечеру море заштормило, волны глухо били в борт, корабли водило на якорных канатах из стороны в сторону. Адмирал распорядился всем судам для надежности завести вторые якоря. По корме совсем рядом, в десяти-двенадцати кабельтовых, мрачно торчали из воды многочисленные островки, окруженные каменистыми рифами.
Переменчива погода в мае. Взошло солнце, и ветер начал затихать, утихомирились и волны за бортом, но неприятный осадок от короткого шторма не давал покоя адмиралу.
— Призвать всех флагманов и капитанов к полудню. Совет произведем, займитесь протоколом, — распорядился он адъютанту.
Салон флагмана едва вместил два десятка офицеров, прибывших на Совет. Адмирал был краток, излагая причину сбора:
— Вчерашний шторм, как вы знаете, показал непригодность нашей стоянки у Твермине. Случись крепкий ветер или шквал, сорвет корабли с якоря, а кругом рифы.