Когда они оба думали, что он умрет.
Но Калеб выжил…
Маргред дышала тяжело, с хрипом, хватая воздух широко открытым ртом. Она не могла представить себе, как будет жить без него.
Дилан нахмурился.
— Шкура не моя, чтобы так просто взять и избавиться от нее. И не твоя, кстати, тоже.
Калеб потер лицо рукой, перепачканной засохшей кровью.
— Если вы оставите шкуру здесь, кто-нибудь из детективов Департамента уголовного розыска наверняка найдет ее во время обыска острова и решит, что это нарушение Закона о защите морских млекопитающих, после чего передаст ее федералам в качестве вещественного доказательства.
Он вовсе не пытался забрать у них шкуру. Он старался сохранить ее. Он хотел спасти ее, Мэгги. От осознания того, как он о ней заботится, у Маргред защипало глаза.
— Ладно, — заявил Дилан. — Я возьму ее себе. На время. — Он взглянул на Маргред равнодушными черными глазами, в которых светился вызов. — Она понадобится, когда Калеб тебя бросит.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Долгий летний вечер уже перешел в ночь, когда Калеб наконец остановил джип на подъездной аллее у своего дома. За темными соснами сверкал и переливался лунными брызгами пойманный в серебряную сеть океан. Серп луны, ослепительно-белый, как парус, проплывал над тускло освещенными облаками. Мир вокруг дышал красотой и покоем.
И одиночеством.
Он заглушил двигатель и посидел, глядя на зайчики, которые бросали фары его машины на окна дома. Он слишком устал, чувствовал себя слишком разбитым, чтобы думать о чем-то. Он пытался взять себя в руки и найти вескую причину, которая заставила бы его выйти из джипа.
Пожалуй, следовало поехать к сестре. Мэгги осталась у нее.
Калебу не хотелось сидеть в темноте одному, баюкая больную ногу и держа в руке стакан с виски, как делал его отец.
Но он был ранен, и от него скверно пахло. Ему нужно было принять пилюли и душ, сменить рубашку и надеть чистое белье. Он с трудом выкарабкался из джипа и едва не застонал в голос, когда при первом же движении все его раны, старые и новые, разом напомнили о себе.
Он отказался, когда полицейские предложили отвезти его в карете «скорой помощи» в больницу в Рокпорте. Его уже тошнило от госпиталей и больниц. По словам Донны Тома, пуля прошла навылет через мягкие ткани предплечья, не задев ключицу, нервные сплетения прямо над ней и крупную артерию внизу. Так что хоть в этом ему повезло. Скоро он выздоровеет и будет как новенький.
Впрочем, выглядел и чувствовал он себя дерьмово.
У Реджины испуганно расширились глаза, когда она увидела его. Она заехала в полицейский участок, чтобы доставить заказанную пиццу Сэму Рейнолдсу и Эвелин Холл, которые, похоже, разбили временно-постоянный лагерь в офисе Калеба. Калеб не знал, в качестве кого были приставлены к нему копы из полиции штата — сиделок или стражников, но, по мере того как вечер переходил в ночь, Рейнолдс, во всяком случае, все чаще и чаще обращался к нему, как к коллеге.
— Вот это да! — Реджина выложила пиццу на стойку над столом Эдит. — Этот проныра-адвокат, похоже, все-таки надрал тебе задницу, а, шеф?
— Увы, я его недооценил, — признался Калеб.
— Мать просила передать, что она считала тебя крутым парнем, а ты оплошал. — Насмешливый тон Реджины не мог скрыть беспокойства у нее в глазах.
Рассеченная губа Калеба треснула от улыбки.
— А я такой и есть. Ему пришлось выстрелить, прежде чем он начал обрабатывать меня кулаками.
Реджина рассмеялась, чего Калеб и добивался, и неуверенно коснулась золотого крестика у себя на шее.
— Серьезно, Кэл, все очень рады, что ты… ну… ты понимаешь… — Она запнулась, подбирая слова, чтобы выразить свои чувства и не нарушить при этом правил приличия, принятых в Новой Англии. — Снова с нами, — закончила она свою мысль.
— Я тоже, — согласился Калеб.
Он был рад вновь оказаться здесь, на острове.
Живым.
Но его бы здесь не было, если бы не Мэгги и его брат.
Дилан все-таки сумел удивить его, вынужден был признаться себе Калеб, ковыляя по подъездной аллее к дому. Он никак не ожидал, что в самом конце брат придет ему на выручку. Но Дилан, совершенно определенно, спас его. У Калеба даже остались смутные воспоминания о том, как брат делает ему искусственное дыхание «рот в рот». И он был уверен, что Дилан предпочел бы, чтобы он забыл об этом.
А Мэгги… Калеб лишь покачал головой. Он не знал в точности, что именно она сделала на дне океана и как победила Тана, но эта схватка отняла у девушки все силы и едва не стоила ей жизни. Когда Калеб пришел в себя, она лежала на мокрых досках причала холодная и неподвижная, как древний воин на своем щите.
Он тогда подумал… Господи, он так испугался, что потерял ее, что она ушла туда, где он не сможет быть с ней рядом даже в смерти. Селки, не имеющая души. Но она очнулась и вернулась к нему.
Она вернулась…
С незажившим шрамом на лбу, нанесенным ей демоном во время нападения на пляже, даже после того, как увидела, что Тан сотворил с ее подругой Гвинет, Мэгги все равно ввязалась в драку. Ввязалась ради него, Калеба. Она не отступила и тогда, когда дела пошли из рук вон плохо. Не убежала и не бросила его.
«Она проявила верность и твердость характера, — подумал Калеб. — Мужчина не имеет права требовать большего».
Разве что просить ее остаться.
Поднявшись на крыльцо, он споткнулся обо что-то в темноте. Кто-то оставил пакет у его входной двери, какой-то узел…
Котиковая шкура.
Калеб замер, вцепившись пальцами в грубый густой мех. В темноте от шкуры исходил сильный мускусный запах. Котиковая шкура Гвинет. Значит, его брат все-таки заходил в гости.
«Вот и еще одна проблема», — мрачно подумал Калеб. Но он займется ее потом, завтра. Сейчас он просто хотел поужинать и выспаться. Хотел просто дышать воздухом, а не задыхаться. Просто быть. Быть рядом с Мэгги.
Сначала он примет душ, а потом поедет за ней к сестре.
«И возьмешь с собой шкуру?» — прошептал в подсознании ехидный голос.
Но Калеб не стал вступать в полемику с самим собой. И со шкурой он тоже разберется завтра.
Он отпер дверь, шагнул через порог и замер. В лицо ему ударил знакомый аромат. Кофе? Да, в пустом доме ощущался сильный запах свежего кофе. Посреди ковра в гостиной валялись чьи-то сандалии. Из открытого окна в кухне тянуло легким сквозняком.
Сердце замерло у него в груди, а потом забухало, как паровой молот.
— Мэгги?
Голос его прозвучал хрипло. В нем слышалась отчаянная надежда.
Мягким, кошачьим движением она поднялась с подушек, разбросанных по дивану. Темные волосы мягким водопадом падали ей на плечи. На ней было голубое платье, облегавшее выпуклости и впадинки фигуры, словно вторая кожа. Босые ноги. Паутинка между пальцами.
При виде ее он задохнулся, словно получив удар в солнечное сплетение.
— Вот ты и дома, — сказала Мэгги. — Хочешь есть?
Калеб был потрясен.
— Тебе необязательно готовить для меня.
— А я ничего и не готовила. — Она склонила голову к плечу и улыбнулась, глядя ему в глаза. — Я принесла домой ужин из ресторана.
Домой.
У него перехватило дыхание.
— Звучит чертовски заманчиво.
Он провел ладонью по теплой щеке Маргред, словно желая убедиться, что она — настоящая, что она стоит перед ним, что она ему не привиделась. И тогда он сделал то, что хотел сделать восемь часов назад, на палубе катера. И хотел каждую секунду с тех пор.
Он поцеловал ее.
Ее губы были теплыми и ласковыми. Он ощутил вкус кофе, сахара и — невозможно! — моря. Неужели она плакала? Прежде он никогда не видел ее в слезах.
Она привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его. Рука ее легла ему на шею, и Калеб больше не мог ни о чем думать. Он позволил себе забыться, жить только настоящим, здесь и сейчас, сладкими мгновениями, сжимая ее, теплую и страстную, в своих объятиях. Этого было достаточно. Ему больше нечего было желать.