— Для вас — может быть. Но я подумал, что нам, возможно, стоит познакомиться чуточку поближе.
Он говорил совершенно серьезно.
— Зачем? — поинтересовалась она.
Он не отвел взгляда. Глаза у него были зелеными, того цвета, который обретает море в пасмурный день.
— Потому что вы очень привлекательная женщина.
Комплимент застал ее врасплох, и раздражение внезапно исчезло. Впрочем, она ведь может дать ему что-то взамен?
Она глубоко вздохнула.
— Что вы хотите знать?
Уголки его губ приподнялись в улыбке.
— Мы могли бы начать с обмена основными сведениями. Семейное положение. Состояние здоровья. Страна происхождения. Я даже не знаю, как вас зовут.
— Я же сказала, что меня зовут Маргред. Вы можете называть меня Маргарет.
— А как зовут вас другие? Мег? Мэгги? Пэгги?
— Только не Пэгги. — Она задумчиво склонила голову к плечу. — Мэгги мне нравится.
— Мэгги… — мягко и негромко повторил он.
От звука его голоса по телу ее пробежала дрожь предвкушения. Под грудью у нее сладко заныло.
«Ох, только не это!» — с неудовольствием и раздражением подумала она. Она пришла сюда совсем не за этим.
— Вы замужем, Мэгги? — спросил он мягким, негромким, завораживающим голосом.
Есть ли у нее партнер, вот что он имеет в виду. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от непрошеных воспоминаний.
— Больше нет. Он умер.
— Мне очень жаль.
Его симпатия вонзилась ей в сердце, как острый нож.
— Это случилось уже давно.
Больше сорока лет назад. Достаточно давно, чтобы она потеряла надежду на то, что ее погибший партнер возродится, получит новую жизнь и отыщет ее. Она намеренно скрестила ноги и послала Калебу свою самую страстную улыбку.
— Для меня гораздо большее значение имеет то, что происходит сейчас.
Мужчина следил за ней серьезными зелеными глазами.
— И что же происходит сейчас?
— Вот это, — ответила она и потянулась к нему.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Глаза ее были огромными и темными, достаточно глубокими для того, чтобы он утонул в них, и достаточно широко посаженными, чтобы проглотить его целиком. Она обвила шею Калеба руками, привлекла его к себе, обхватив восхитительными бедрами, и поцеловала.
Губы девушки были шелковистыми, горячими, влажными и жадными. На вкус они походили на смешные девчоночьи напитки, сладкие и легкие, но безошибочно ударяющие в голову и сбивающие с ног.
Калеб возбудился в мгновение ока. Брюки вдруг стали ему тесны.
Закрыв глаза, он вбирал ее всеми органами чувств, вдыхал запах ее волос, соленый привкус кожи, горячую, необузданную сладость губ. Ее грудь — у нее оказалась великолепная грудь — крепко прижималась к нему. Она высвободила руку и провела по его груди, а потом начала расстегивать ремень на джинсах.
От неожиданности у Калеба перехватило дыхание.
«Это просто невероятно, черт меня побери!»
Прямо как письмо в журнал «Пентхаус». Как одна из историй рядового Зигги Фелла под многообещающим названием «Как я провел увольнительную в зеленой зоне[5]». Порнографический сон, который только и может присниться прыщавому подростку.
Если не считать того, что еще никогда с тех пор, как он вернулся из Мосула, сны Калеба не были столь приятными.
Еще никогда и ни с кем ему не было так хорошо.
Она положила руку на его мужское естество, крепко ухватив его прямо через ткань джинсов, и удовлетворенно замурлыкала, отчего Калеб едва не проглотил язык. Его насиловали в прямом смысле этого слова. Или изнасилуют в самое ближайшее время, если он не предпримет хоть что-нибудь.
А ее рука продолжала шаловливо блуждать, воспламеняя Калеба и угрожая развеять как дым его тщательно выстроенные и продуманные планы.
Он запустил пальцы Маргред в волосы и притянул ее голову к себе, чтобы взглянуть ей в глаза. Она с вызовом встретила его взгляд. В ее темных глазах плескались желание и понимание, ее горячие кораллово-красные губы изогнулись в тонкой улыбке.
А почему, собственно, он должен что-то делать, чтобы разрушить самый фантастический секс, которым когда-либо занимался в жизни?
Девушка в его объятиях ни в коей мере не была мятежницей или жертвой, проституткой из страны «третьего мира» или его бывшей женой. Она не была похожей ни на кого из тех женщин, которых он знал до этого. Он мог сделать с ней все, что хотел. Все, чего она хотела.
Кровь бушевала в его жилах, океанским прибоем шумела в ушах.
Как бы то ни было, но она… хотела его.
Приподняв ей голову, он закрыл ее губы своими.
«Как горячо…»
Ее поцелуй был сладким и обжигающим, ее кожа согрелась и увлажнилась от желания. Она взяла его за руки и завела их себе за спину. Калеб ощутил острый укол разочарования. Но тут крохотные треугольнички купальника упали девушке на колени, и его глазам предстала ее обнаженная грудь. Не только глазам, но и рукам тоже. Он бережно накрыл ее ладонями, пробуя на вес, ощущая упругость и сводящую с ума мягкость.
Девушка потянула пряжку его ремня, на мгновение задержалась на «молнии» джинсов. Он оттолкнул ее руки, чтобы освободиться самому, и встал между ее ног, когда она откинулась на спину на столик для пикника.
Руки у Калеба дрожали. «Слишком уж ты перевозбудился, парнишка…» Интересно, заметит она это или нет? Или не обратит внимания, наткнувшись на прямоугольник сплошных рубцов и шрамов у него на бедре, что, несомненно, должно внушить Маргред столь сильное отвращение, что ей станет не до его реакций и поведения?
Но девушка ни слова не проронила по поводу его шрамов. Она потянула вниз джинсы и плавки Калеба, освободив его напряженное естество, и обеими руками вцепилась ему в голые ягодицы.
Словно ей хотелось приблизить то, что должно сейчас последовать. Словно она хотела его, невзирая на все шрамы и увечья.
Невероятно!
У него еще хватило самообладания, чтобы потянуться к карману спадающих джинсов за бумажником.
Маргред нахмурилась, увидев, что он извлек оттуда презерватив.
— Эта штука нам не понадобится.
Калеб опустил взгляд на свое напряженное естество, торчащее на фоне погруженного в тень низа белого живота, и, с трудом стараясь говорить небрежно, заметил:
— Мне представляется, что скоро эта штука нам как раз и понадобится.
Девушка рассмеялась, и охватившее его напряжение исчезло.
— Я имею в виду, что здорова и ничем не болею, — пояснила она.
— Я тоже, — сообщил он.
В армии его щупали и тискали, проверяли и лечили от всего, что только можно. А после увольнения из вооруженных сил у него еще никого не было.
Шаловливым пальчиком она провела от жестких волос в паху до самого нежного, чувствительного кончика. Он вновь почувствовал напряжение. Но уже совсем иного рода.
— Да, ты выглядишь здоровым.
В самом деле, если не считать длинного и извилистого пурпурного шрама на бедре, болтов и пластинок, которые скрепляли его ногу, он действительно был здоров.
При виде ласкового пальчика, которым она не переставала гладить его, у Калеба помимо воли вырвалось:
— Но ты все равно можешь забеременеть.
— Нет, — просто ответила она и опустилась на колени.
Ее губы пришли на смену руке.
Калеб вздрогнул всем телом, как если бы в него ударила молния. Волосы девушки водопадом накрыли его бедро, шелковистым каскадом коснулись живота, и она приняла его глубоко в себя. Жаркое, нежное посасывание заставило его позабыть обо всем на свете. В затылке у него запульсировало, в гениталиях вспыхнул пожар. Он растворялся в окружающем мире. Он терял контроль над собой.
Толкнув Маргред спиной вперед, на стол для пикника, Калеб схватил ее за колени. Он должен быть с ней. В ней. Как можно ближе и плотнее. Сейчас же. Немедленно!
— Подожди, — выдохнула она.
Он замер.
Девушка высвободила руки из рукавов армейской куртки и быстро стянула с себя трусики от бикини. Он смотрел на нее и не мог оторвать взгляда. У нее не было следов от загара. Вообще не было загара. Тело ее состояло сплошь из гладких мышц и приятных округлостей, а ее маленькие, розовые соски и темные, густые заросли внизу живота являли собой разительный контраст с кремовой нежностью кожи.
5
Общепринятое название центра Багдада, где располагается оккупационная администрация союзных войск.