Все-таки он добрался до своего острова. На берег подниматься не стал, чтобы не получить других повреждений. К своему удивлению, он обнаружил здесь все те же атрибуты человеческой цивилизации: перевернутые столы и стулья, автомобиль неизвестной марки, какие-то конструкции неясного назначения — все это было покрыто толстой коркой соли, так что даже не разобрать деталей. Можно было лишь по контурам догадаться, чем это когда-то было и для чего служило. Уму непостижимо, как все это сюда попало. Скорее всего, когда-то здесь был берег, потом море разлилось, стало шире, небольшая возвышенность превратилась в остров, соляную гряду, а на ней остался забытый хлам, который не мог даже благополучно сгнить, ибо его засолило море.
Над поверхностью моря пронесся тяжелый рокот. Он пожалел, что при нем нет фотоаппарата. Прямо над головой медленно, словно во сне, пролетел темно-зеленый военно-транспортный самолет израильских ВВС. Наверное, из самолета был виден остров, засоленная машина, светло-лазурная вода, красноватый человечек в ней. Видно все должно было быть очень хорошо, в мельчайших деталях. А если чуть напрячь зрение, должно быть видно даже выражение лица красноватого человечка. Выражение ужаса…
5
Он упорно плыл к острову. Справа заметил раскачивающийся на волнах большой красный буй. Явно он был здесь не для обозначения безопасного места для плавания, слишком далеко был берег, скорее он указывал фарватер яхтам. Подплыв к красному металлическому шару, он обхватил его и какое-то время отдыхал. Покрытая водорослями толстая веревка уходила в глубину. Захотелось узнать, сколько здесь может быть до дна, и он потянул за веревку. С трудом, но ее удалось выбрать. На конце оказалось бетонное грузило. Судя по всему, глубина была метров двенадцать. Он удовлетворенно отпустил конец веревки, и та, словно живая, стремительно ушла под воду. Не сразу, но он услышал удар бетонного грузила о каменное дно, значит, здесь под ним уже был не песок. Дно, конечно, не просматривалось, и только темные продолговатые серо-голубые тени угадывались в толще воды. Он поплыл к острову, активно работая руками и ногами, и через какое-то время остановился, чтобы отдышаться и еще раз взглянуть на остров. Черепаха медленно превращалась в игуану. Она уже была не розовая, а серая. Бледный розово-золотой свет еще струился поверх сероватой спины игуаны, цепляясь за то, что он сначала ошибочно принимал за зеркало. Это был стальной крест, отсвечивающий золотом.
Скоро солнце должно было зайти за гору, и тогда начнет смеркаться. А до острова было все еще далеко. Плыть назад в сумерках, а может, и в темноте ему не улыбалось. Назад лучше было не смотреть, и он снова поплыл к острову. Через какое-то время он понял, что на остров не выбраться. Отвесная серая, иссеченная трещинами стена предстала перед его взором. Высота ее метров двадцать, крест на вершине острова отсюда уже не просматривался. У подножия стены гремел прибой, с силой смешивая в ослепительную пену воду и воздух. Подплывать к ней было небезопасно: могло сильно ударить о камни, покрытые острыми, словно бритвы, раковинами мидий. Скорее всего, отдыха не предвидится. Однако там, где ему чудилась надменная морда ящерицы, он обнаружил нагромождение огромных валунов. Все это было похоже на лапу, по которой можно было выбраться из воды. Здесь камни не были облеплены мидиями, однако состояли из каких-то хрупких пород, изъеденных кавернами и усыпанных острыми шипами. Выше линии прибоя валуны имели гладкую поверхность. Выбраться на берег и отдохнуть было необходимо, чтобы восстановить силы, ведь предстоял обратный путь. Выбираясь из воды, он все-таки очень некстати сильно порезался. Сумерки быстро сгущались, морская вода становилась темной и непрозрачной. Он сидел на гладком камне, с него стекала струйками вода и смешивалась с кровью. Выше подняться с этой стороны острова было невозможно: над ним нависал каменный выступ. Он подумал, что надо было оплыть весь остров, ведь как-то же затащили на вершину стальной крест. Наверняка можно было без особых проблем с другой стороны забраться на самый верх, но он уже не хотел об этом думать. Становилось темно. На том берегу весело зажигались разноцветные электрические огоньки, но они были так далеко. Он думал: зачем все это было ему нужно, кому и что он хотел доказать? Было немного страшно, но несмотря на полное одиночество, он ясно ощущал свою сопричастность тому духу авантюризма, который тысячелетиями гнал человечество на поиски нового, заставлял совершать открытия, и не только географические.