Она шептала все известные ей заклинания, вспоминая все, что говорили ей жрицы, все что она читала в колдовских галдробоках, но ни один из известных ей ритуалов не был настолько силен, чтобы заставить чудовище убраться. В своей жажде мести и радости от обретенного вновь могущества Рисса вновь переоценила свое магическое умение, воззвав к силам, которые она не в силах была изгнать прочь.
Рисса затравленно оглянулась по сторонам, пальцы ее сжались на рукояти подхваченного с пола ножа. Взгляд ее упал на купель, все еще полную воды и тут же безумная мысль осенила ее. Стараясь не обращать внимание на ломящуюся в комнату тварь, Рисса шагнула к купели, с ее губ полились слова заклятий.
Колдовству, за которое, как утопающий за соломинку уцепилась Рисса, не учили жрицы Змееногой Богини. Это знание восстанавливалось девушкой по крупицам: из разрозненных, путаных записей об обрядах, что проводят жрицы в Сассексе у наполненных ледяной водой Омутов Кнакера; из пьяных рассказов Эоганана и тайком подсмотренных камланий саамских и чудских нойтов, ворожащих над огромными чанами с водой. Все что удалось девушке сопоставить, как-то совместить между собой она записала на листе бересты, но так и не набралась смелости провести ритуал. Однако сейчас, когда у дверей и окна ее покоев извивались щупальца морского чудовища, иного выхода не было. Обрывочные, сумбурные воспоминания, словно сами собой всплывали в ее голове, обретая необыкновенную ясность, соединяясь одно с другим, словно звенья единой цепи. Изо всех сил стараясь не думать о скрипящей за спиной решетке, не смотреть на трещавшие и выгибающиеся доски двери, Рисса чертила руны и знаки, сжигала травы, моля Морских Богов, о том, чтобы ничего не забыть или не перепутать.
Наконец последний узор был завершен. Рисса выпрямилась, шепча заклинание, широко раскинула руки и тут же свела их, хлопнув в ладони над купелью. Запоздало она поняла, что ее руки все еще испачканы кровью младенца и волхва и алые тягучие капли падают в кристально чистую воду. Однако времени сожалеть об этом уже не было- под страшным давлением оконная решетка, наконец вылетела из креплений и, с кажущимся оглушительным звоном, упала на пол. В этот же момент разломился огромный брус и дубовая дверь разлетелась в щепки. Рисса, выкрикнув последние слова заклятья и скрестив руки на груди, лицом вниз рухнула в купель.
Ворвавшиеся в комнату Риссы щупальца разнесли в щепки кровать, стиснули тела волхва, послушницы и окровавленные останки младенца, жадно зачмокали присоски, выпивая все соки из обезображенных тел. Другие щупальца устремились к купели, перевернув ее и расплескав по полу воду. Но сколь бы жадно пришедшее из моря чудовище не шарило бы по комнате, сколь бы тщательно извивающиеся отростки не ощупывали бы самые отдаленные уголки покоев, оно никак не могло найти золотоволосую девушку.
Иггенсбург
Штурм подходил к концу и кончался он неудачей. Еще громыхали бомбарды с восточных дюн, заставляя стены города содрогаться от редких попаданий, еще огрызались выстрелами лучники и кулевринеры, отступавшие меж болотных кочек к основным силам, но в целом наступление провалилось - Иггенсбург подтвердил свое звание неприступной крепости. Бои затихали и лишь на городской стене еще сражались взобравшиеся на них воины отрезанные от осадных лестниц, надеявшиеся уже не выжить, но лишь умереть, забрав с собой как можно больше защитников города.
-Умри, проклятый язычник! Убирайся в ад!
На западной стене трое мужчин в кольчужных рубахах и шлемах с бараньими рогами наседали на четвертого - молодого светлобородого воина в кольчужной рубахе поверх кожаной куртки. Узкое костистое лицо оставалось бесстрастным, также как и светло-серые глаза, с губ не срывалось не единого звука, в отличие от его врагов сыпавших проклятиями и оскорблениями. Отбив меч черноволосого здоровяка, светлобородый ответным ударом разрубил ему ключицу и толкнул нападавшего на другого воина. Тот, замешкался, не успев увернуться и это промедление стоило ему жизни - прямой удар клинка разрубил ему челюсть, достав до мозга. Однако меч, глубоко погрузившийся в тело, на миг застрял и в этот миг третий воин с удвоенной яростью кинулся на противника. Светлобородый отшатнулся, пытаясь одновременно уклониться от удара и удержать равновесие, опасно балансируя на краю стены. Враг издал торжествующий клич, занося меч, когда в одном из горящих ненавистью глаз вдруг проклюнулось оперение черной стрелы. Воин, все еще держа занесенным меч, покачнулся и рухнул вниз.
-Убирайтесь в Хель, псы!- светлобородый столкнул следом убитого воина, вместе с его стонущим раненным соратником. Смачно сплюнул и развернулся навстречу взбиравшимся на стену воинам.
-Ваше высочество, вы не ранены?- произнес грузный мужчина в кольчужной рубахе до колен. Рыжие усы и волосы уже покрывала седина. Через плечо у него был переброшен мерсийский длинный лук, из колчана торчали стрелы с черным опереньем.
-Чуть было не отправился к Иггу,- усмехнулся воин,- если бы не твоя стрела. Эти ублюдки последние?
-Да, милорд,- склонил голову рыжеусый,- стена очищена, имперцы отброшены от города.
-Это ненадолго,- принц Эдмунд, сын короля Островов, сощурил глаза, внимательно всматриваясь в ночные сумерки. По обеим берегам Ама вспыхивали костры и ветер доносил до Иггенсбурга монотонные песнопения- священники Солнцеликого отпевали своих мертвецов. На востоке все стихло - похоже атакующие решили поберечь снаряды.
-Бранд?- не оборачиваясь, спросил Эдмунд.
-Да милорд?
-У нас есть пленные?
-Пять человек, оглушенных на стене,- произнес Бранд,- среди них Фридрих Люксмебург, комтур ордена Святого Михаила и сын герцога Тюрингии.
-Младший сын,- усмехнулся Эдмунд, - как и я. Иначе не пошел бы к овцеголовым.
-Скорей всего пришлют кого-то с просьбой о выкупе,- предположил тан,- или обмене пленными.
-Обмен,- хмыкнул Эдмунд,- они, что могут предложить равную цену? Разве я пленен?
-Нет, милорд.
-Что на море? За сегодня пришел хоть один когг?
-Нет, милорд,- покачал головой Бранд,- на море только они.
Принц Эдмунд выругался, мрачно посмотрев на север. Там, где Ам, перед впадением в море, делал поворот на восток, образовалась гавань Иггенсбурга. С моря мерсийские корабли подвозили подкрепления и припасы, делавшие оборону Иггенсбурга если и не легким, то во всяком случае посильным делом даже при соотношении защитников и захватчиков один к десяти. Однако двадцать дней назад все изменилось - Фризия почти захваченная имперцами уже не требовала такого напряжения сил от Рейха и, на помощь осаждавшим Иггенсбург имперским войскам направились отряды орденов Святой Вальберги и Святого Михаила. Понтифик Дезедарий прилюдно объявил Иггенбсург "ключом к Мерсии", сокрушение которой и было главной целью "Священной войны". Предательство датчан поставило под угрозу побережье самого острова- и флот Ноннархии переместился в Северное море. Имперцы же наоборот собрали тут все свои корабли, а на отмели, между морем и гаванью, командующий вражеским войском поставил форт, мигом ощетинившийся самыми мощными бомбардами, какие только были на вооружении вражеского войска. Этот форт, защищавший имперские корабли, осуществил полную блокаду побережья, не давая мерсийцам послать помощь осажденным.
Эдмунд с ненавистью посмотрел на черневший на фоне моря силуэт форта и яростно сплюнул. Сегодняшний штурм был самым ожесточенным за те полгода, что он оборонял город- воодушевленные имперцы сражались как бешеные псы, стремясь ворваться в город. Он разгромил, сбросил их со стен, усеял землю под ними трупами - и белый мерсийский дракон по-прежнему реял над главной башней города. Однако мерсийцы потеряли много своих, помощи им было ждать неоткуда, а из внутренних областей Рейха к непокорному городу подтягивались все новые и новые войска. Было очевидно, что не сегодня завтра начнется очередной штурм, которого Иггенсбург может не пережить.