Поверх груд мертвых тел, доверху заполонивших оборонительные рвы, по приставленным заново осадным лестницам, на стены устремились орденские братья. Мерсийцы обрушивали огонь почти вертикально вниз, но имперцы, неся большие потери, продолжали взбираться на стены. С земли, прикрывая их, летели стрелы и пули, поражая защитников города. Продолжали громыхать бомбарды с востока, в тумане уже не разбирая своих и чужих- на восточную стену уже карабкались вальбержцы.
Рядом с Эдмундом упало ядро, отправив в Хель трех керлов и чудом не зацепив его самого. Принцу некогда было радоваться спасению - на стену уже взбирались воины в ненавистных плащах с бараньей головой. На Эдмунда навалилось сразу двое - первый удар сорвал с него шлем, но ответный удар принца разрубил врагу и шлем и голову. Одновременно мерсиец вскинул вторую руку, отбивая щитом меч второго имперца. Тут же мерсийский рунный клинок вгрызся в тело монаха, разрубая кольчугу и погружаясь глубоко в тело. Эдмунд рубил, колол, сек, чувствуя как его охватывает ярость берсерка, ругаясь и хохоча, не обращая внимания на обрушивающиеся на стену ядра, радуясь тому, что умрет, так и не увидев падения города. Рядом с ним столь же яростно рубился Бранд, другие тэны и керлы, обуянные священным безумием Одина схлестнувшимся с фанатизмом братьев Святого Михаила.
Внезапно, будто вынырнув из кровавого омута, принц увидел, что рядом с ним нет ни одного живого врага - как будто ослабел неумолимый поток возносящий вверх все новые и новые полчища. Снизу слышались недоуменные возгласы, панические вопли, раздраженные выкрики командиров. А потом со стороны моря послышался ужасающий грохот и Эдмунд, посмотрев на север, увидел, как выступившая из тумана громада форта на отмели, покачнулась и обрушилась в воду Из стремительно рассеивавшегося тумана в гавань вошел исполинский корабль, напоминающий плавучий замок. Над ним развевались знамена с Белым Драконом Мерсии и Пляшущим Скелетом Люти. С громоздкого строения посреди судна грохотали пушки, осыпая ядрами воинство Рейха. А следом в гавань входили драккары и когги поменьше и с них уже слышались воинственные крики белобрысых варваров. Эдмунд прислушался - восточная стена тоже перестала содрогаться от непрерывных бомбардировок. Запыхавшийся гонец, подбежавший к нему сообщил, что обстрел прекратился, зато слышатся разрывы со стороны дюн. Принц улыбнулся.
-Игг принял нашу жертву,- раскатисто рыкнул он, заглушая шум боя,- эй, там внизу! Открыть ворота!
Атакованные с двух сторон, понесшие большие потери на стенах Иггенсбурга, имперцы дрогнули, смешавшись и расстроив ряды. Часть из них, пытаясь перестроиться, оказались загнаны в болотную грязь, где кавалерия оказалась беспомощной перед градом стрел, ядр и пуль. А с моря подходили все новые драконоголовые корабли и с диким криком, больше напоминавшим волчий вой, вступали в бой все новые варвары - низкорослые и гиганты, татуированные и в звериных шкурах поверх доспехов, с волосами заплетенными в косы и бритые наголо. Призывая на помощь Отца Битв и Хозяйку Смерти и множество иных кровожадных богов они в слепой ярости кидались на имперцев, на которых и так наседали вырвавшиеся из Иггенсбурга мерсийцы.
Впереди атакующих на черном как ночь коне, скакал великан в шлеме в виде медвежьей головы, круша черепа и ребра огромной булавой. Вот он прорвался к Бернгарду, занесшего меч, чтобы размозжить голову противнику. Сталь со звоном ударилась о сталь и удар великана оказался столь силен, что вырвал меч из рук герцога. Второй удар вышиб Бернгарда из седла, проламывая его доспех и размозжив грудь. В следующий миг копыта черного коня раскололи череп покалеченного военачальника.
Эдмунд не видел гибели вражеского командующего- на него внезапно вылетел ландкомтур Генрих. Кто-то сбил с него шлем и седая грива, выпачканная кровью, делала германца похожим на демона войны. При виде Эдмунда глаза имперца сверкнули безумным блеском.
-Ублюдок с островов!- выплюнул он,- иди сюда! Или ты боишься сцепиться со стариком, презренный пес!
С силой, которую никак нельзя было угадать в пожилом человеке, он обрушил меч на голову Эдмунда, едва успевшего заслониться щитом. Не давая ему опомниться комтур осыпал его градом ударов, тесня к заполненному телами рву. Для своего возраста комтур был быстр и силен, к тому же он недавно вступил в битву, тогда как мерсийский принц уже изрядно выдохся за время осады.
Нога Эдмунда ступила в лужу чьей-то крови, он пошатнулся, едва удержавшись на краю рва. Имперец ударил мечом и принц, хоть и сумел отбить выпад, но не сумел удержать вылетевший из рук клинок.
-Ты проиграл, язычник!- расхохотался Генрих,- приготовься встретиться с Локиэлем!
Ослепленный своим торжеством он чуть помедлил, растягивая радость победы и это промедление оказалось для него роковым- Эдмунд в последнем отчаянном прыжке впечатал кулак в висок имперца. Удар отозвался дикой болью во всей руке, но брату Генриху пришлось куда хуже - шипы железного перстня с хрустом проломили кость. Германец покачнулся и рухнул в ров.
Пошатываясь, Эдмунд встал, чувствуя себя полностью исчерпанным. Не сразу услышал он новые воинские кличи, не сразу понял, что имперцы больше не желают скрестить с ним мечи, а напротив стремительно разбегаются во все стороны. Потом он услышал торжествующий визгливый смех, затем громкое ржание и над головами сражавшихся взмыл белый конь. На нем, хохоча и размахивая чьей-то отрубленной головой, восседал стройный всадник с длинными золотистыми волосами. В другой руке он держал знамя доселе еще не виданное на поле боя - красное с поднявшейся на дыбы белой лошадью.
Знамя Кента.
Иггенсбург праздновал победу. После разгрома под стенами города имперская армия перестала существовать- одни погибли при самом штурме, другие- во время отступления, превратившегося в паническое бегство. Лишь немногим удалось оторваться от преследования. Тех же, кто попал в плен ждала еще менее завидная участь: вдоль стен замка тянулись виселицы, в которых качались тела пленников, также как и на столбах установленных вдоль дорог - так приходилось приносить жертвы Одину, после того как имперцы сожгли все священные рощи. Других пленников топили в море или в болоте как подношение богам моря и земли.
Осада истощила сельскую округу Иггенсбурга - после имперских реквизиций, в редкой крестьянской семье можно было найти хотя бы курицу, не говоря уже о более крупной скотине. Опустели окрестные леса и болота - дичь выбили боссонские лучники. Однако праздничный пир все равно состоялся - высадившиеся союзники были настолько уверены в своей победе, вели за флотом несколько кораблей доверху груженных разнообразной снедью, а на одном из них привезли овец, свиней и даже быка.
Пока простой народ на улицах упивался дрянным пивом, знать пировала в тронном зале наместника Иггенсбурга. Вдоль стен стояли огромные столы, на которых, покрасневшие от натуги трэли таскали из кухни огромные блюда с дымящимся жареным мясом, зажаренной целиком дичью, жареной и копченой рыбой, пирогами с мясом, грибами и ягодами. В окованные золотом и серебром рога рекой лились пиво, эль и южное вино, поглощаемые пирующими в огромных количествах. Между столами ходили полуобнаженные рабыни, в золоте и мехах, соблазнительно улыбаясь воинам; кривлялись карлики и прочие уродцы; скальды и скоморохи распевали хвалебные песни.