И Зоя-дракон ждала, она рассматривала каждого из них, и чего-то ждала. Николай заметил, что на ее спине кто-то сидит. Но большего он не видел. Луна рядом со страхом наблюдала за этим действием.
— Ее надо остановить. Такая сила…
— Она прекрасно осведомлена о своих силах, — возразил Бари. — Она справиться!
— О чем вы? — не понимал Толя.
— О том, что она их всех убьет!
— Нет, — опять спорил с сестрой Миронов.
— Бари прав, — согласился Николай. — Она справиться.
Дракон распахнул пасть и издал разгневанный рев. В нем Николаю послышалась вся печаль Зои, весь ее гнев и горе, с которым она оплакивала каждого павшего солдата, каждого потерянного друга, глубокое одиночество, сковавшее ее в той жизни, что она вынуждена была вести. Сам воздух, казалось, ожил, давление упало, заскользили змейки электрических разрядов.
Она изогнула чешуйчатую шею, и сноп молний рванулся в небо трескучей сеткой, раскаляя воздух и заставляя волосы на руках Николая становиться дыбом. А фьерданцы остались целы. Зоя их пощадила.
— Санкта!
Николай не понял, откуда раздался крик. Он повернул голову и увидел на поле коленопреклоненную фигуру в черной рясе.
— Санкта-Зоя! — снова выкрикнул некто в черном.
Затем поднял голову, и Николай наткнулся на серый взгляд Дарклинга. Этот подлец подмигнул ему.
— Санкта! — Еще один голос, дрожащий от слез.
— Сенжи! — На этот раз с фьерданской стороны.
— Санкта-Зоя Штормовая!
Один из дрюскелей отбросил ружье.
— Senje Zoya daja Kerkenning! — крикнул он, падая на колени. — Me jer jonink. Me jer jonink.
Святая Зоя-среди-Молний. Прости меня. Прости меня.
Капитан дрюскелей вышел вперед с поднятым пистолетом. Неужели он убьет этого мальчика? Выстрелит ему в голову за то, что в ней поселились языческие мысли? Если он посмеет, что тогда будет?
Но двое фьерданских солдат преградили капитану путь, схватили его за руки и забрали оружие. Капитан дрюскелей закричал что-то, брызгая слюной и краснея от ярости. Богохульство, ересь, измена, скверна. Все эти слова и раньше обращались против гришей. Если бы фьерданцы сегодня победили, может быть, эти обвинения и имели бы силу. Но этим людям не хотелось умирать. Один за другим дрюскели опускались на колени. Зое удалось завоевать их верность своим милосердием.
— А я говорил, — шепнул сестре Бари.
— Она теперь вроде стала святой, — хмыкнула Луна в ответ, Бари поморщился от этого слова.
— Ну может, не все так… — он оглядел ряды опускающихся на колени солдат со слезами на глазах, — плохо.
Луна сочувствующе положила руку ему на плечо, а потом снова завыла, подавая какой-то знак дракону. Тот в ответ проревел, исчезая в облаках.
— Дорогой, — позвала Николая сероволосая. — Я думаю, нам пора заканчивать.
Фьерданцы отступали, равкианцы собирались с силами, чтобы доползти до лагеря. Им пора было возвращаться, Луна права. Он протянул ей руку в порванной и пропахшей кровью и порохом перчатке, притянул к себе и поцеловал. Кажется, сегодня они победили. Но это не на долго.
— А я говорила, что они вместе, — пихнула брата в бок Тамара.
Николай хохотнул, обнимая жену, знали бы они, что он с Луной уже давно не просто вместе, а женаты, связаны, прикованы друг к другу. Он улыбнулся, замечая, как феникс подхватил волнистый меч Луны, она вытянула левую руку, и птица влетела под кожу, устраиваясь в татуировку. Пропали волчьи ушки и хвост. На ней была простая куртка, рубашка и штаны, в крови и грязи, но она оставалась все такой же прекрасной. Спустившись с танка, они побрели к лагерю.
***
Они находились в лагере, когда появилась Зоя. Сначала Николай увидел грозного черного дракона, а потом огромная туша сжалась в маленькую точку, которая с невероятной скоростью неслась вниз. Надя создала воздушную подушку и поймала Зою. К ней поспешил Бари, приподнимая Назяленскую за голову. Казалось, что она потеряла сознание. Женя неверующе глядела на подругу, сжимая руку Давида, который скорее всего пытался найти какое-то объяснение таким событиям. Луна стояла рядом с королем в ожидании, пока Зоя откроет глаза. Вместо привычной одежды генерала на ней была невероятная броня. Ее тело покрывал облегающий костюм из туники и штанов, сделанный из металлических черных чешуек, отливающих синим в лучах солнца. Миронова обреченно вздохнула рядом.
— Даже у Зои красивее броня, чем у меня…
Николай удивленно на нее взглянул. Она сейчас серьезно? Да, король был согласен, что броня Бари и Зои во многом отличалась от костюма Луны, но назвать ее красивее у него не поворачивался язык. Потому что жена в своей броне была зверем, была хищником, а ее брат становился старинным рыцарем на фоне нового времени. Луна запугивала своим видом, своим гибридом между шкурой и кожей, между рыком и человеческим смехом, между острыми клыками и не менее острыми клинками. Николай еще долго будет видеть в своих снах эту прекрасную воительницу с серыми волчьими ушками и лукавым голубым взглядом.
— Фьерданцы, — прошептала Зоя, поднимаясь с помощью Бари. — Они отступают?
— У нас перемирие, — кивнул Николай. В его голове не укладывалось то, что произошло на поле боя. Они потеряли многих, они использовали самое страшное оружие, которое могли создать, они показали все свои козыри — и его демона, и силы его жены, и дракона его генерала, но фьерданцев это как будто не волновало. Конечно, с чего бы их могло это волновать? Они понимали, что противник истошен, и хотели его добить. И Николая это убивало изнутри. Он проделал столько работы, он постарался изменить ход истории, ход войны, но все казалось без толку. Он замолк, опуская голову, это перемирие далось им слишком большой ценой.
Луна сжала его ладонь.
— Они предложили переговоры, — закончила она за него. — В Ос Керво.
— Вадик Демидов тоже в Ос Керво, — сказал Толя. — Фьерданцы сейчас отступили, но, похоже, решили сменить тактику.
Тамара с отвращением фыркнула.
— Они не смогли победить нас на поле боя и решили продвигать вопрос с наследованием. Они созвали совет из самых знатных равкианцев.
— Нашу знать? У них нет права командовать нашим народом, — хмурилась Зоя, не отпуская руки Бари, тот иногда придерживал ее за талию, как будто она была самым хрупким цветком в мире.
— Мы можем остановить их, — поддержала Женя. — Мы распустим совет.
Николай натянул пару кожаных перчаток тонкой выделки. За то время, что прошло с момента объявления перемирия, он успел переодеться в безукоризненный военный мундир. Луна тоже успела сменить рубашку, хотя он бы предпочел, чтобы пред высокопоставленными гостями предстала сногсшибательная королева в дорогущем платье, но он еще успеет нарядить ее в шелка и стразы, а потом со всей страстью срывать с нее все эти пафосные наряды.
— Напротив, — возразил он. — Я приказал послать за ними дирижабли. Они прибудут через несколько часов.
— Во имя всех святых, зачем? — воскликнула Зоя.
— Затем, что чем дольше мы позволяем им плести интриги и строить заговоры, тем хуже для нас. Прямо сейчас Западная Равка благодарна нам и в гневе на фьерданцев за их предательство. Женя, посмотри, пожалуйста, мою рассеченную губу и сделай так, чтобы я выглядел добропорядочным монархом, а не разбойником с большой дороги. Бастард я или нет, если у меня и есть шанс сохранить трон, то вот он. И, думаю, моя жена не откажется от твоих услуг.
Женя выгнула бровь, а он встретился с удивленными взглядами всех собравшихся.
— Дорогой, если бы я тебя так сильно не любила, я б тебя прибила, — сокрушалась Луна, краснея под всеми этими изучающими взглядами.
Николай улыбнулся, наблюдая за ней. Ему нравился ее живой румянец, и этот счастливый и веселый блеск в глазах. Он коротко поцеловал ее в лоб, полностью игнорируя всех вокруг. Она — его жена, его женщина, его тыл и его будущее, пусть они думают, что хотят, но он будет с ней.
— Значит, все-таки королева, — ошеломленно прошептала Женя.
— Прости, что… — замялась Луна, ее глаза забегали, она прикусила губу. — Я не знала, как выйти из положения, надо было спешить, и, ну… — она еще раз вздохнула, смотря на портниху, — я не должна быть королевой в том смысле, который вы все закладываете в это слово. Я — воин. И командовать я буду только в том, что понимаю и знаю, в чем я уверена, а потому политик из меня никакующий… Это я оставлю своему муженьку, — она ткнула локотком Николая под бок, чтобы он прекращал так широко и довольно улыбаться, они вроде как на войне.