— Так у вас получилось связаться?
— Нет, — качает головой Бари. — Но мы смогли убедиться, что с ними все хорошо…
Луна вытирает слезы, целуя в подбородок Николая, и убеждает его, что все расскажет позже. Все шокировано молчат, не зная, что и сказать.
— Нам известно, зачем вы здесь, — сказала монахиня. — Но вам не найти помощи в терновом лесу.
Нам? Николай заметил, что фигуры в алом стоят в каждой нише, наблюдая за ними. На вид они были безоружны, но численный перевес определенно был на их стороне.
— Вам известно о пятне тлена? — спросил он, пытаясь сосчитать людей в нишах. Их оказалось больше пятидесяти.
— Оно успело побывать и в наших горах. И нам остается только радоваться, что терновый лес не задело.
— Как и нам, — сказал Николай, поскольку это дерево было их единственной надеждой. До сих пор. — Так вы говорите, что мы не сможем остановить разрастание Каньона?
— Не при помощи обисбайи. Теневой Каньон — это прореха в ткани вселенной, ткани первого творения.
Николай кивнул. Это им уже рассказывали Мироновы. Николай потер руки. Он помог жене подняться, а после продолжал крепко удерживать ее в своих объятиях. Глупо, наверное, но ему так спокойнее.
— Ну и как нам это исправить? — Вопрос, который он задавал всегда. Сломанное можно было починить. Разорванное — зашить. — Как нам закрыть прореху?
— Никак, — сказала монахиня. — Кому-то придется постоянно держать ее края.
Женя нахмурилась.
— Что?
— Кто-то должен будет встать в проходе между мирами, между бездной и творением.
— Уточните, как надолго? — спросил Николай.
— Навсегда.
— Неплохо, — кивнул Бари. — Только вот ни одна смертная душа не подойдет для этого, я правильно понимаю?
— Правильно, тлен вернется после смерти — кивнула монахиня.
— Так я и думал. — Дарклинг прислонился к одному из гигантских корней дерева. Вид у него был скучающий, словно он каждый день встречал монахов древнего ордена.
— А я говорила, что его надо проткнуть шипом, — заметила Луна.
— Само собой, это должен быть я.
Глаза Зои превратились в щелки.
— Само собой. Ты же известен своим бескорыстием. Да ты ничего никогда не делал, не просчитав сперва свою выгоду. Так почему решил начать теперь?
— Потому, что только я могу.
Луна издала что-то наподобие смешка.
— Мне кажется, — спросил Николай, — ты действительно считаешь это поводом для самодовольства?
— Я — бессмертный, — заявил Дарклинг, пожав плечами. — В тебе жалкие крохи моей силы. Зоя только учится владеть своей. А я — стержень. Я — магнит. Я — сила, поднимающая волны.
— Сила, поднимающая тьму, — поправила Луна. — Не присваивай то, что тебе не принадлежит.
— Ты и в самом деле все это начал, — сказал Николай. — Помнишь?
— Так, значит, это станет твоим искуплением? — спросила Женя. — Твоей великой жертвой?
— Не будет мне прощения, крошка Женя?
Давид гневно загородил собой жену.
— Не смей так обращаться к моей жене!
Зоя резко повернулась к нему.
— Относись к ней с уважением, или я прикончу тебя на месте.
— Не нужно, Зоя, — прервала ее Женя. — Нам с ним давно пора поговорить. Я прощаю тебя за эти шрамы. — Он не смог скрыть удивления, и она рассмеялась. — Не ожидал, да? Я не жалею о них. Я нашла свой путь к той, кем являюсь сейчас, пережив эту боль. Благодаря ей я стала сильнее.
— Считай это моим подарком.
Луна хотела что-то сказать, но была прервана пламенной речью портной.
— Но всего остального я простить не могу, — продолжила Женя. — Ты отдал меня в свиту королевы, потому что нуждался в шпионе. Ты знал, что я привлеку внимание старого короля. Знал, что мне предстояло вытерпеть. — Она прикрыла глаз, вспоминая. — Ты говорил, что я солдат и все мои страдания окупятся будущей славой. Не окупились.
— Цена…
— Не говори мне о цене. — Ее голос зазвенел над поляной, а волосы вспыхнули в лучах солнца, как костер темной осенней ночью. На закрывающей глаз повязке полыхнул Алинин символ. Он походил на падающую звезду. — Если уж эту цену необходимо было заплатить, то и платил бы ее сам. Я была всего лишь ребенком, но ты принес меня в жертву на алтарь своей многовековой войны. — Она издала тихий, грустный смешок. — А хуже всего то, что этого никто не помнит. Когда говорят о твоих преступлениях, вспоминают резню в Новокрибирске, жестокое убийство гришей, которым ты когда-то покровительствовал. А то, что пережила я, покрыто тайной. Я думала, что этот стыд — мой крест. А теперь понимаю, что твой. Ты был и отцом, и наставником, и другом. Ты должен был защитить меня.
— Я должен был защищать страну, Женя.
— Страна — это ее люди, — сказала Зоя. — Женя, я, моя тетя.
Дарклинг поднял бровь.
— Когда станешь королевой, тебе будут не так просто даваться подобные расчеты.
— Не будет тебе искупления, — сказала Женя. — Женщина, которой я стала, может простить тебя за то наказание, что ты назначил мне. Но ради той девочки, которой я была, я скажу, что не будет достаточного покаяния, не будет извинения, которое заставит меня открыть тебе сердце.
— Не припомню, чтоб я тебя об этом просил.
— Это придет со временем, — заверила его Луна. — Твой дед о многом сожалел. Твоя мать сожалела… Как думаешь о чем?
Дарклинг напрягся, а Николай готов был в любую секунду выхватить револьверы, чтобы пустить пулю ему в лоб, если он сделает хоть шаг в сторону жены.
— Что-то здесь не так. В чем подвох? — решил он перевести тему, все-таки пусть Дарклинг и заслуживал мучения и похуже, но не мог же он просто так пойти на это все.
Дарклинг дернул плечом.
— Вечные страдания станут искуплением за мои преступления. Я прошу лишь об одном.
— Вот и оно.
— Постройте мне алтарь, чтобы обо мне помнили.
Бари хмыкнул, глубоко вздыхая.
— А то-то о тебе забыли!
Зоя нахмурилась.
— Как о тиране? Убийце?
— Как о Беззвездном святом. Выделите мне главу в ваших книгах. И пусть с приходом ночи зажигают свечу для еще одного святого. Можешь ли ты согласиться на это, милостивая королева? — издевательски протянул он.
Внешне Дарклинг казался ничуть не заинтересованным, но демон внутри Николая чувствовал, что это только маска.
— Он серьезно, — неверяще выдохнул Николай. — Он готов умереть.
— Это не смерть, — уточнила монахиня. — Смерть по сравнению с этим покажется благословением.
Женя склонила голову набок. Она пристально смотрела на Дарклинга.
— Но ведь ты боишься не смерти, да? Он боится, что исчезнет.
Луна весело хмыкнула, покачивая головой, Бари тоже разделял ее веселье, и это видимо очень злило Дарклинга.
— Вы не понимаете, — грубо кинул он им.
— Конечно, — согласился старший Миронов. — Потому что для нас важно наше наследие, которое мы передаем с детьми, а не своими поступками. Потому что наша сила и цель будет жить в других. Нам не нужны алтари и молитвы, потому что нас и не должны помнить.
— Зоя? — спросил Николай. Дарклинг хотел, чтобы ему поставили алтарь, чтобы его историю переписали заново, но Николай не мог принять такое решение. — Женя? Давид?
Зоя с Женей стояли рука об руку, и когда они взглянули друг на друга, он понял, что перед ними проносятся воспоминания обо всех потерях, которые им пришлось пережить по прихоти этого человека. Он помнил, как мучительно Зое было смотреть на службу Беззвездных, когда они стояли в Каньоне, убившем ее тетю, унесшем жизни сотен людей, и славили имя Дарклинга. Женщина, которой она была тогда, ни за что бы не согласилась на подобную просьбу. Давид все еще удерживал жену за плечи, мягко отгораживая ее от Дарклинга.