Наличие баланса сил на суше создавало политическое пространство, в котором могли действовать морские государства. Хотя крупные сухопутные империи соперничали друг с другом, они ценили морскую торговлю и имели более важные заботы, чем мелкие морские государства. Напротив, гегемонистские универсальные империи Ассирии, Вавилона и Персии уничтожили левантийскую морскую мощь как политическую и культурную силу, создав возможность для превращения Афин и Карфагена, государств, находившихся вне зоны непосредственного влияния месопотамской военной мощи, в настоящие морские державы. Столкновение между морскими державами и экспансионистскими континентальными военными государствами, опасавшимися их динамизма и отличий, определит политическое развитие античного мира. В серии культурных столкновений, начиная с поражения греков от персов при Саламине в 480 г. до н.э. и заканчивая уничтожением Карфагена римской армией под командованием Сципиона Африканского в 146 г. до н.э., стратегии морских держав, основанные на ограниченной войне, создании коалиций, экономическом истощении и урегулировании путем переговоров, бросили вызов континентальной альтернативе - неограниченной войне, массовым армиям, решающим сражениям, захвату территорий и абсолютному уничтожению. В ходе этого процесса были заложены интеллектуальные основы морского могущества, а первые морские империи были разрушены.
Морская мощь была прямым следствием развития средиземноморской торговли. В третьем и четвертом тысячелетиях левантийская торговля нефтью, вином и древесиной развивалась для удовлетворения спроса Месопотамии и Египта, а не относительно ограниченного местного населения. Необходимость защиты этой торговли от конкурирующих экономических субъектов, государств или пиратов привела к милитаризации морской деятельности - использованию кораблей в качестве боевых платформ или десантных транспортов для заморских набегов, подобных Троянской войне.
Первым стратегическим товаром, ставшим предметом торговли, была древесина. И Египту, и Месопотамии для строительства кораблей и храмов требовались большие и прочные бревна, которые местные породы деревьев не могли обеспечить. Они не только импортировали древесину, но и боролись за контроль над кедровыми и смолистыми лесами в Ливанских горах. Первые морские торговые пути вели ливанскую древесину на юг, в Египет, или на север, в порт Библос, а затем через горы в Месопотамию. Экономические потребности нарушили культурный изоляционизм этих статичных речных обществ. Расширение морской торговли на большие расстояния, включающей стратегические металлы, положило начало процессу формирования средиземноморской цивилизации - культурного пространства, определяемого морем.
Хотя для великих речных цивилизаций море было второстепенным, их зависимость от импорта ресурсов породила морскую торговлю. К 2500 г. до н.э. египтяне импортировали нефть из Сирии, а также кедр, смолу и другие корабельные и строительные материалы. Хотя корабли финансировались Египтом и напоминали речные суда, использовавшиеся для перевозки строительных материалов по Нилу, они, вероятно, были построены и укомплектованы экипажами в Леванте. К 1800 г. до н.э. появились изобразительные свидетельства того, как левантийские мореплаватели выгружают товары в Фивах с очень похожих кораблей. Как бы ни был велик вклад египтян в это развитие, они не проявляли особого любопытства к внешнему миру. Они оставили большую часть внешней торговли в руках иностранцев и, несмотря на создание крупных портовых инфраструктур на Ниле, не построили прибрежную гавань и позволили первому Суэцкому каналу прийти в упадок. Египет привлекал торговлю, но не создал собственного класса мореплавателей и коммерсантов, а опирался на критских, финикийских и греческих купцов. Вплоть до персидского завоевания в 525 г. до н.э. Египет оставался страной с бартерной экономикой. Трудно избежать параллелей с императорским Китаем, другой огромной речной империей. Египет был государством-мандарином, которым двигали традиции, преемственность, жреческая власть и самодовольство. Поражения порождали ксенофобию, а не рефлексию. Примечательно, что пик морской активности Египта пришелся на период правления неместных династий. Фиванская жреческая элита ненавидела море и противилась планам переноса столицы в дельту Нила, чтобы избежать общения с иностранными торговцами и чужими идеями. Морские сообщества, напротив, сознательно выбрали ориентацию на внешний мир, и этот выбор отразился во всех аспектах их культуры, от политики до ведения войн.