Китайское государство поддерживает внутриполитическую легитимность путем создания быстрорастущей экономики, основанной на производстве и экспорте. Цель - поддержание довольства населения за счет повышения уровня жизни, но при этом отказ от демократической подотчетности и политической вовлеченности. В XVIII веке китайские императорские правительства, также ориентированные на внутреннюю стабильность, были более мудрыми. Они ограничили торговлю одним портом - Куангдо, который находился как можно дальше от Пекина, не допускали контактов между западными людьми и местным населением, а в случае необходимости полностью прекращали торговлю. Сегодня десятилетия экспортно-ориентированного роста, подпитываемого государственными займами, позволили сохранить занятость масс и взять под контроль политические разногласия, но рост заработной платы и структурная неэффективность снизили конкурентоспособность Китая, а государство не создало достаточного количества высокорентабельных производств, чтобы компенсировать это. Без динамики свободного рынка китайская промышленность остается невосприимчивой и устаревшей: государства никогда не были лучшими менеджерами экономической деятельности. Экспорт падает, а на экономике лежат горы долгов, возникших в результате бурного жилищного строительства. Растет число трудовых конфликтов, а демократического выхода для народного недовольства нет. Китайское руководство должно осознавать, что только либерализованный рынок, основанный на верховенстве закона и демократической подотчетности, может обеспечить тот устойчивый рост, который необходим Китаю. Однако они также понимают, что, как обнаружил Михаил Горбачев, открыв двери, их невозможно закрыть, и однопартийное государство окажется в числе первых жертв. Западная либерально-капиталистическая экономическая модель, созданная морскими державами, похоже, переживет континентальные тоталитарные альтернативы. Надвигающийся кризис, скорее экзистенциальный, чем экономический, говорит о том, что Китай остается огромной империей, в которой доминируют внутренние проблемы и где морская экономическая деятельность всегда была второстепенной. Китай не может продолжать существовать в прежнем виде и не может измениться без риска для всей имперской структуры. И экономические неудачи, и демократические реформы могут разрушить монолит. Военно-морской флот Народно-освободительной армии окажется в числе первых жертв: он существует только для того, чтобы поддерживать внутриполитическую повестку дня. Государство, в котором флот является лишь морским придатком армии, само собой разумеется, не является морской державой и не заинтересовано в океанском господстве.
Несмотря на протяженность побережья и столь же длительную историю морской активности, Китай имеет гораздо более протяженные сухопутные границы. Исторически они были разделены с нестабильными и агрессивными соседями. Хотя в XIX веке китайское государство подвергалось унизительным вторжениям с моря, оно никогда не было свергнуто ими. Этого неоднократно добивались сухопутные захватчики. В последние два десятилетия морская история Китая превратилась в спорное пространство, поскольку государственная пропаганда и сенсационные западные тексты соревнуются в переписывании реальности, разжигая дебаты о морских намерениях Китая, ведущиеся с поразительно беспечным отношением к концепции Фукидида о морской мощи. И китайские, и американские комментаторы часто используют термин "морская мощь" для обозначения государств с большим военно-морским флотом.
На протяжении десятилетий на основании удивительных путешествий "Флота сокровищ" Чжэн Хэ утверждалось, что императорский Китай интересовался океанами и дальним миром. Как эти кратковременные имперские авантюры могли свидетельствовать о глубокой национальной вовлеченности, так и осталось неясным. К счастью, академическая наука развеяла эти иллюзии. В китайских императорских архивах можно найти множество свидетельств того, что Чжэн Хэ и его флоты не были китайскими Колумбами, любимыми сенсационной литературой и пропагандой коммунистической партии, а были посланы для того, чтобы с помощью смертоносной силы подавить китайских морских торговцев-эмигрантов, защитить систему "дани" и поддерживаемые ею дипломатические отношения с иностранными государствами. Здесь не было "упущенной возможности": Миссия Чжэн Хэ имела глубоко негативную цель. Его хозяин, император Юнлэ, также перенес столицу в Пекин, чтобы быть ближе к главной угрозе безопасности и приоритету политики, а именно к армиям кочевников к северу от Великой стены. Флот сокровищ" был отменен, поскольку затраты превысили отдачу. Морская деятельность Китая в позднеимперскую эпоху была рациональной, последовательной и ограниченной. Будучи огромной континентальной империей, больше озабоченной внутренней стабильностью, чем внешними связями, Китай опасался, что внешняя торговля будет способствовать нестабильности, привнося чуждые идеи, как светские, так и духовные, и распространяя личное богатство на купцов, социально дестабилизирующих субъектов, занимавших низшие слои конфуцианской социальной системы. Как тогда, так и сейчас Китай привлекала к торговле внутренняя необходимость: в XVIII веке - импорт продовольствия, в XXI веке - импорт богатства, чтобы вывести народ из нищеты. В обоих случаях целью было поддержание внутреннего авторитета режима, а не взаимодействие с широким миром.