В Леванте за разрушением Ассирийской империи последовало недолговечное Вавилонское царство. Вавилон поглотил своего предшественника, разгромил финикийские города, разграбил и обезлюдел Иерусалим в 587 г. до н.э., а в 572 г. после тринадцатилетней осады взял Тир. Последний тирский царь умер в плену. Склонившийся перед бурей Сидон выстоял и стал ведущим городом побережья, сохранив свое положение еще долго после того, как схлынула волна завоевателей. Вавилонский абсолютизм, деспотичная добыча ресурсов и уничтожение альтернативных культурных моделей, в том числе морских республиканских олигархий, были характерны для универсальной монархии. Финикия уступила свое вековое морское превосходство континентальным амбициям и бездумной жестокости месопотамских империалистов, которые разрушали морскую торговлю в погоне за централизованной властью. Киприан Брудбанк отмечает: "для некоторых континентальных империй, ориентированных на аллювий, угроза беспорядков в морском царстве перевешивала его экономическую привлекательность и выгоды".Однако Вавилон не смог подавить морскую деятельность; она продолжала действовать, принося прибыль другим морским державам.
В то время как Средиземноморье стояло на пороге резкого экономического роста, финикийцы, сделавшие очень много для создания морской экономики, уже не могли делиться прибылью. Финикийская торговля все больше переходила к "свободным" грекам и карфагенянам, которые имели значительные экономические преимущества перед своими давними соперниками. Когда в 539 г. до н.э. Персия захватила Вавилон, Сидон оставался ведущим финикийским торговым городом и штаб-квартирой флота. Персия не оставила прибрежным торговым городам иного выбора, кроме подчинения, дани и службы: наказанием за бунт были смерть, разрушение и более высокие налоги. Лидийские цари в Малой Азии, напротив, процветали за счет поощрения торговли и взимания устойчивой дани. Мудрость Креза подчеркивала разницу между морскими государствами и континентальными военными империями.
Тир, а затем и Карфаген процветали как квазинезависимые экономические морские игроки в многополярную эпоху, используя союзы, деньги и дипломатию, чтобы избежать сильных ударов со стороны более мощных государств. Даже возникновение военных сверхдержав не было катастрофой, пока их было хотя бы две, которые могли нивелировать друг друга, оставляя пространство на периферии для операторов морской силы. Но они не могли конкурировать с гегемонистскими сверхдержавами. Когда Александр Македонский разрушил Тир, а Рим уничтожил Карфаген, они сознательно подавили саму идею морской мощи.
Месопотамская универсальная монархия уничтожила финикийские морские государства, зависевшие от баланса сил, и послужила толчком к созданию настоящих морских держав. Они возникли в быстро растущих городах, центрах региональной экономической жизни, когда баланс преимуществ сместился в сторону крупных портов и торговых сообществ, которые могли обеспечить защиту торговли и финансировать морскую инфраструктуру, доки и гавани, чтобы облегчить торговлю. То, что в этих городах также строились крупные храмы, служившие навигационными маяками, с использованием тех же инструментов, технологий и сырья, говорит о критической синергии между экономическими и культурными проблемами. И те, и другие финансировались за счет налогов или за счет зажиточных граждан, совершавших богослужения. Карфаген, крупнейший город Средиземноморья того времени, быстро рос за счет доходов от торговли, как и города в Центральной Италии и Эгейском море.