Находясь на расстоянии от любой другой великой державы, Карфаген не испытывал особой нужды в армиях, и ничто в его финикийском происхождении не позволяло ему встретиться континентальной военной дикостью гоплитского боя. Ограниченные расходы на обеспечение безопасности на суше помогли Карфагену стать крупнейшим средиземноморским городом после вавилонского завоевания Финикии и Египта, сместив экономический центр моря на запад. К V в. до н.э. Карфаген стал "огромным городом-государством, могущественным на море, где он использовал галеры, перевозившие рабов, для сбора дани с дальних портов (сами они усиливали добычу в своих внутренних районах), но чей более поздний явный наземный милитаризм, во многом зависящий от наемных армий, был отчасти ответом на агрессию со стороны других, в первую очередь хорошо вооруженных, прощупывающих греков". Карфагенская экономика была монетаризирована в V веке, в первую очередь для оплаты наемных армий, направленных против греческой Сицилии.
По мере превращения Средиземноморья в закрытую политическую систему борьба за ресурсы обострялась, и наиболее могущественные государства стремились к империи, используя военно-морскую мощь для эскалации насилия. Хотя многие государства создавали внушительные военно-морские силы, лишь немногие из них были морскими державами. Афины V в. до н.э. построили империю на богатых запасах серебра, демографическом буме и воинской культуре, превратившей граждан в престижных в обществе гоплитов. После демократических реформ 508-507 гг. до н.э. эти активы стали использоваться лидерами элиты, эксплуатирующими политический вес среднего рода. Рост политического участия отразился и на других сферах гражданской жизни - искусстве, театре, торговле.
Персия, первая сверхдержава, поставила полуостровную Грецию в положение, сходное с положением финикийских городов в ассирийский период, "хотя и с большим пространством для маневра в непосредственной близости от моря". Персия управляла населением, превышающим население всего Средиземноморского бассейна, и контролировала почти четверть средиземноморского побережья, Кипр, Анатолию, Левант и Египет. Она управляла вассальными флотами, включая первые триремы, которые превосходили греческий и карфагенский флоты, и, казалось, была намерена превзойти территориальные границы предыдущих месопотамских империй. Левантийские и ионийские сателлиты извлекали выгоду из торговли, доставлявшей в далекие Сузы аттическую керамику и аргивские пурпурные ткани, а взамен обеспечивали персидскую военно-морскую мощь. Эти города были субподрядчиками по военно-морским перевозкам. Персия не была морской державой, не имея ни представления о море, ни стратегического видения, выходящего за рамки военной "проекции силы".
Афины, ориентированные на торговлю, вызвали гнев Дария Великого, поддержав восстание ионийских греков против персидского владычества. Восстание было подавлено огромным персидско-финикийским флотом при Ладе в 494 г. до н.э., в результате чего материковая Греция оказалась беззащитной. Всего четырнадцать лет спустя греческая решимость, тактическая проницательность и воинский дух разгромили персидский флот при Саламине, обратив вспять тенденцию к установлению всеобщей монархии и ознаменовав рассвет морской мощи как фундаментального культурного и стратегического фактора.
Морская мощь - своеобразная социально-политическая реакция на уникальные обстоятельства - возникла в восточном Средиземноморье в 2000-500 гг. до н.э. Морские города стали обслуживать потребности в ресурсах крупных держав, не имевших выхода к морю: Египта, Анатолии и, прежде всего, Месопотамии. Парусные суда перевозили древесину и металлы на все большие расстояния. Изолированный Тир, главный морской город, полагался на море в вопросах безопасности и богатства. К 1000 г. до н.э. эти сети распространились на запад, на Сицилию, Сардинию и побережье Атлантического океана, чтобы добывать дефицитные металлы. Такая торговля делала море достойным контроля и способствовала культурному обмену между торговцами и поставщиками. Торговля требовала определенной степени защищенности от хищничества со стороны соперничающих государств или пиратов, что стало основной задачей морских государств и ключевым моментом, отличающим их от сухопутных. Купцы преобразовали Средиземноморье, действуя из городов на побережье или вблизи него, где доминировали искусственные гавани и рыночные площади. Морские империи создавались для контроля и налогообложения торговли, чтобы финансировать безопасность на море. Превращение моря в контролируемое пространство и законодательное закрепление исключительного государственного контроля превращало хищников в пиратов, а борьба с этой угрозой придавала морским государствам внутреннюю политическую легитимность. Специальные, постоянные военно-морские силы финансировались за счет реконструкции государства как собирающей налоги, все более инклюзивной политии. Констеблишмент, занимавшийся борьбой с пиратами, мог быть расширен, чтобы лишить соперничающие государства жизненно важных морских путей. Инструментом этой трансформации стала трирема - определяющий мотив античной морской мощи. В отличие от этого, автократические континентальные империи, как правило, игнорировали экономическую проблему пиратства, используя военно-морскую мощь для подавления морских государств и проецирования своей военной мощи.