Почему-то на "курительной палубе" подводной лодки, находящейся в неприятельских водах за тысячи миль от дома, душа неудержимо тянулась к богу".
Да, Риссер прав. Так называемая курительная палуба находилась позади мостика на барбете, платформа которого была загромождена магистралью подачи воздуха к дизелям и обнесена поручнями. Частично прикрытая тумбой перископа, она стала излюбленным местечком для долгих дум и коротких исповедей перед богом, пока командир выкуривал здесь одну-две сигареты. Отсюда и пошло название "курительная палуба". На самом же деле она была скорее церковной кафедрой - только с пулеметами на ней.
19. "Морские дьяволы" в море Хирохито
Японское море простирается примерно на 900 миль от Корейского пролива на юго-западе и до пролива Лаперуза на северо-востоке. Наибольшая ширина моря - между японским островом Хонсю и русским портом Владивосток - около 250 миль. По своей конфигурации и размерам этот водный бассейн напоминает западную часть Средиземного моря от Гибралтара до носка "итальянского сапога". Основное различие этих водных массивов - меньшая изрезанность береговой черты Японского моря и отсутствие в нем такого большого количества островов, а также резкая разница в глубинах. Если Средиземное море в основном мелководно, то минимальные глубины в открытом Японском море достигают примерно 270 метров.
Столетиями Япония привыкла рассматривать это хорошо защищенное и выгодно расположенное море как свой водоем, открытый лишь для японских судов. Через него пролегают жизненно важные коммуникации, связывающие островную Японию с азиатским материком - основным источником продовольствия, а также угля, руды и других важнейших видов промышленного сырья, потребность в котором многочисленного японского населения нельзя удовлетворить без непрерывного подвоза. А само море служит главной "продовольственной кладовой", снабжающей Японию рыбой и другими продуктами.
Закрытый бассейн Японского моря имеет пять узких и чрезвычайно сложных для плавания входов - проливов, ведущих в него из Восточно-Китайского моря, северной части Тихого океана и Охотского моря.
Рассмотрим их последовательно с юга на север. Корейский пролив сильно минирован. Узкий Симоносэкский пролив тянется на запад из Внутреннего Японского моря. Во время войны он был сильно заминирован и укреплен японцами, так что ни одно неприятельское судно не осмеливалось пройти через него. Под этим проливом японцы прорыли тоннель, связавший богатые промышленные районы островов Хонсю и Кюсю. Следующий, Сангарский, пролив между островами Хонсю и Хоккайдо тоже был заминирован и надежно защищен батареями береговой артиллерии, что исключало всякую возможность прохода через него. Тесный пролив Лаперуза, лежащий между островами Хоккайдо и Сахалин, был тщательно заминирован. Японцы оставили в нем лишь узенький фарватер для прохода нейтральных русских судов. У самой вершины группы японских островов, к северо-западу от Сахалина, извилистой нитью протянулся холодный Татарский пролив.
За этими "дверями" японцы чувствовали себя спокойно и действовали с наглой развязностью.
Рискуя повториться, я все же напомню, что главной задачей вторжения наших подводных лодок в Японское море было не только нарушение коммуникаций противника и потопление возможно большего числа японских судов, но главным образом уничтожение веры японцев в способность своих военных лидеров уберечь эти коммуникации от нападения американцев или их союзников. Для японцев отнюдь не было секретом, что от бесперебойного функционирования этих морских сообщений зависит, будет у них продовольствие или нет, ждет их жизнь или голодная смерть, победа или поражение.
Основной фактор войны - высокий боевой дух, желание народа сражаться. А если дух нации подорван, никакие бряцающие оружием военные руководители не в силах будут поднять его. Следовательно, если мы, ударив по судоходству на основных магистралях Японского моря или вдоль береговой черты островов, сумеем убедить японцев в том, что их экономика, зависящая от ввоза, находится под угрозой, то тем самым мы сделаем большой шаг вперед к моменту, когда они захотят выйти из игры и запросят пощады.
Поэтому командирам подводных лодок было приказано торпедировать все, что появится в перекрестии нитей их перископов. Все торговые суда, и большие и малые, считались первоочередными целями. То же самое относилось и к морским грузовым судам, траулерам и даже рыбачьим сампанам, которые рекомендовалось топить артиллерийским огнем. Дело было не в качестве, а в количестве, не в легком запугивании противника, а в создании голода в стране.
"Топи всех! Громи всех!" - таков был приказ тех дней.
Когда ночью 4 июня три подводные лодки первой ворвавшейся в Японское море волчьей стаи всплыли на поверхность после дня, проведенного под водой, и легли на курс, ведущий к берегам Хонсю, Хоккайдо и Сахалина, "личное озеро микадо" показалось им сказочно богатым всевозможной добычей. Медленно тянулись пять дней в ожидании заката 9 июня, когда они могли начать свои атаки. Все это время им приходилось видеть ярко освещенные суда, идущие прямыми курсами и без всякого охранения к берегам, окаймленным гирляндами огней и световыми средствами навигационного определения. Эти огни переливались и сверкали так приветливо и соблазнительно, что у командиров зудели кончики пальцев.
8 июня, на четвертый день этой нечеловеческой пытки, командир подводной лодки "Кревалле" Стейнмец записал в вахтенный журнал: "Еще одно судно в перископе. И какое огромное! Упускать его просто преступление. У меня было сильнейшее искушение подвернуть чуть влево, пальнуть, а возвратившись" в базу, извиниться: "Простите, адмирал Локвуд, но мы чистили торпедный аппарат, и он неожиданно выстрелил".
Кстати, в тексте песни, которую распевали на "Кревалле", были слова "не сдерживайте меня". Правда, за 16 дней действий в Японском море, в котором она прошла 2557 миль, "Кревалле", в сущности, ни разу не сдерживалась, а 14 июня она даже попала в крайне опасное положение. Волнующие подробности этого события будут рассказаны здесь, как и история едва не погибшей подводной лодки "Флайинг Фиш". Но всему свое время.
20. "Сидог" спотыкается
Если бы кинорежиссеру из Голливуда понадобилось создать образ человека, сочетающего в себе качества отважного путешественника, меткого стрелка со стальными нервами и беспощадного охотника за скальпами, ему никогда, еще раз повторяю, никогда не пришло бы в голову избрать для этой роли капитана 3 ранга Эрла Хайдмэна, которому неизменно, чуть ли не с тех пор, как он закончил военно-морское училище в Аннаполисе, сопутствовала удача подводника. Постановщик фильма вряд ли обратил бы внимание на Хайдмэна по той простой причине, что события, в которых он участвовал, зачастую совершенно не походят на картины, рисующиеся нашему воображению.
Эрл Хайдмэн - коренастый человек среднего роста, неторопливый в разговоре и выдержанный в поступках. Будь он в форме или без нее и без своих многочисленных наград, он одинаково выглядит человеком вполне преуспевающим. Его можно принять за кого угодно, начиная от архитектора и кончая зоологом, но никак нельзя заключить, что это офицер, испытавший на себе все превратности морской службы, обладающий недюжинной храбростью и глубоко презирающий всякого рода опрометчивые действия. Именно такие качества и требовались от того, кому предстояло командовать не только подводной лодкой "Сидог" во время ее дерзкого вторжения и действий в заповедных водах врага, но и целой группой "морских дьяволов" из трех стай по три подводные лодки в каждой. И если для выполнения этой задачи у нас нашелся такой боевой моряк, как Эрл, то это крупная удача и для меня лично, и для успеха "операции Барни", и, наконец, вообще для нашего флота. Его подводная лодка была включена в группу "морских дьяволов" перед началом операции вместо подводной лодки "Сихорс", выведенной из строя глубинной бомбой.
Докладывая 23 мая на совещании на борту плавбазы "Холланд" о своем плане боевых действий в Японском море, Эрл выдвинул вполне обоснованное предположение, что первый внезапный и ошеломляющий удар заставит противника перевести большую часть своего судоходства в прибрежные воды. А эти воды очень опасны для подводных лодок, ибо их шансы на спасение находятся в прямой зависимости от того, на какую глубину здесь можно погрузиться.