Леонид Горюнов
Морские истории
Птицы на судне
На большом морозильном траулере мы ходили из Мурманска в Атлантику. Ловили там разную морскую рыбу: сельдь, скумбрию, аргентину, серебристого хека… Весной и осенью грело солнышко, а летом давил туман. Иногда он держался по целым неделям. Тогда ждали ветра. И будто кто-то подслушивал желание: катился шторм, с ним уползал туман. Промысел на это время прекращался. Матросы отсыпались. В коридорах устанавливалась тишина. Не отдыхал только доктор Алексей Михайлович Позднеев. Он выбегал то на кормовую палубу, то на шлюпочную, то появлялся в рулевой рубке, и все осматривал корабль.
— Не видно? — спрашивал он у вахтенного штурмана.
— Несколько есть. Красненькие, зелененькие, пестренькие…
— Куда же остальные девались? — неизвестно у кого спрашивал Позднеев, поспешно отправляясь на поиски. По опыту он знал, что маленькие птахи находят на корабле в такую погоду укромные места и отсиживаются до тихой поры. Заносит их в открытое море сильный ветер. Сначала закрутит смерч, а потом пропадает из виду земля. Они рады-радешеньки, когда, совершенно обессилевшие, заметят под собой островок или траулер…
Моряки на видном месте сыплют крупу, ставят воду. Но птички то ли не видят корма, то ли боятся необычной для них пищи. Многие погибают от голода.
Доктору жаль птиц. Он выслеживает их. Обнаружив, подкрадывается и медленно-медленно протягивает руку. Алексей Михайлович знает, что на очень медленные движения птицы почти не реагируют. Спохватываются тогда лишь, когда окажутся в руках, скребут лапками ладонь, энергично вертят головками, даже клюют в пальцы. А Позднеев, сияющий, бежит в свою каюту и сажает очередную пленницу в клетку. Клетки различных размеров и форм он делает сам. До мозолей доктор трудится ножом, строгает рубанком всевозможные палочки, досочки. И вечно у него в каюте стружка, куски дерева, проволока. Уборщица тетя Оля иногда ворчит:
— Прямо мастерская…
— Я помогу, — говорит Алексей Михайлович, и принимается собирать мусор.
— Ладно уж, — смиряется тетя Оля.
В клетках птицы быстро перестают бояться людей, начинают клевать зерно, пить воду.
В тихую погоду доктор выносит клетки из каюты, расставляет их на шлюпочной палубе, в безопасных местах — дабы не добрался до птиц молодой кот Серый. Птицы выпархивают из открытых клеток, садятся на клотики, радуются свободе. Но держатся около судна, понимают, что до земли им не добраться. В дождь или ветер Позднеев заносит клетки в каюту. Многие птицы летят следом — к своим временным жилищам, к Алексею Михайловичу они уже привыкли.
Бывало, что усталость заставляла снижаться на палубу и больших птиц: гусей, журавлей. Однажды у нас остановилась передохнуть стая скворцов. Доктор быстренько смастерил скворечник и прикрепил его на шесте над кормовой рубкой… Вначале скворцы робко садились на полочку, заглядывали внутрь скворечника. Потом осмелели: стали распевать на утренней и вечерней зорьке. Несколько пар перелетело на другие суда, промышляющие неподалеку. Но на правах друзей нередко наведывались к нам в гости.
Когда скворушки окрепли, то вспорхнули всей своей стайкой, сделали прощальный круг над траулером и отправились в путь. Больше мы их не видели.
Но зато маленькие разноцветные птички оставались с нами. Они неустанно распевали на все лады, радуя моряков. По примеру Позднеева моряки сами принимались мастерить клетки. Да такие ладные — любо глядеть.
К концу рейса почти в каждой каюте качались легкие клеточки с птицами. Звенел и ликовал птичий хор.
Но вот приходит время идти в порт. В погожий день уже виднеется дальний берег. И тогда все выносят свои клетки. Птицы выпархивают на свободу, щебечут и устремляются к земле. А бородатые, истосковавшиеся по дому мужчины долго и молча глядят им вслед.
Рисунки В. Бубенщикова
Ночная гостья
Над океаном черная ночь. Из носового трюма перегружают рыбу на плавучую базу. Кормовая палуба уже убрана, слабо освещена. По ней увалисто пробежал матрос Терешков, посланный штурманом посмотреть — не ослабли ли швартовы на кормовом кнехте. Его внимание привлекло животное, вползающее на слип. Там было темновато. «Собака! — мелькнуло в голове матроса. — Но откуда?»
Терешкова охватил непонятный испуг. Вместо того, чтобы осмотреть крепление, он повернулся и помчался в рулевую рубку доложить об увиденном вахтенному штурману.
Прибежали, включили большой свет. По слипу взбирался тюлень с открытой раной на спине. Зверь испугался людей, притих.