То, что для каждой конкретной формы организмов размах сегодняшней изменчивости ограничен видовыми рамками, выглядит банальным. Но представляется перспективным для понимания исторических преобразований попытаться понять механизмы, удерживающие муху Fannia scalaris, известную из эоценовых балтийских янтарей и широко распространенную сегодня, в одних и тех же видовых рамках на протяжении по крайней мере 50 миллионов лет (т. е. одно и то же воспроизводится из поколения в поколение не меньше 50 миллионов раз). Известная долговечность таксонов млекопитающих существенно меньше. И хотя о видовой принадлежности зуба или куска звериной челюсти судить труднее, чем о насекомом в янтаре, возможно, ход онтогенеза в нашем классе более подвержен изменениям.
Целостность особи аргументировать не нужно. Однако и сохранение во взрослом черепе следов расчлененности по продольной оси на крупные блоки (метамеры), нормальной для ранних зародышей, не столь очевидно, но все же выявляется довольно простым графическим способом. То есть то, что, действуя в жестких рамках осуществления наследственной программы, обособляет друг от друга массы множащихся клеток, замыкая их в блоках-метамерах, продолжает до старости зверя держать границы между блоками несглаженными и обеспечивать некоторую независимость событий в разных, даже соседних, блоках.
События с блочной особью разворачиваются по крайней мере на двух различных полигонах: там, где происходят таксономические превращения с появлением и расцветом новых таксонов, и в географическом пространстве, где формируются и живут совокупности особей данного вида.
На таксономическом поле индивидуальные варианты распределяются не равномерно, а скапливаются группами, и из всей многоступенчатой, детально разработанной систематиками иерархии особую значимость обнаруживает ступень, обозначаемая обычно как семейство. Рамки, замыкающие формы одного семейства, по-видимому, не растягиваются с появлением каждой новой модели, а, напротив, лимитируют число членов семейства. Во всяком случае, размах изменчивости пропорций черепа в пределах таксона не имеет прямой зависимости от числа входящих в него таксонов следующего порядка. Локальность отличий пропорций при переходе от семейства к семейству позволяет лишь несколькими надстройками превратить череп ушастого тюленя в череп представителя другого семейства — моржа (см. рис. 8). Локальные преобразования лишь предглазничной области черепа обеспечивают большое разнообразие среди хоботных. В то же время локальные выросты громадных оленьих рогов не нуждаются в сопряженных перестройках, а рогатые и безрогие формы легко умещаются в рамках одного семейства. К тому же размах отличий форм одного семейства не превосходит размаха индивидуальной внутривидовой изменчивости любого из членов семейства.
Все эти неожиданности складываются в схему некоторой единой совокупности (семейства), в пределах которой различия между рангом членов не столь существенны, а число членов небезгранично. Выход за пределы этих рамок требует, по-видимому, принципиально отличных перестроек по сравнению с событиями внутри рамок. Среди нескольких сотен семейств млекопитающих, доживших и не доживших до нашего времени, имеют место как «профессиональные союзы» (крупные и мелкие травоядные, крупные и мелкие ловцы мелкой подвижной добычи, крупные и мелкие собиратели малоподвижной добычи и т. д.), так и объединения владельцев одинакового имущества (общая модель черепа у кита и утконоса или у морского кота и ленивца, общая модель зуба у зубатых китов и неполнозубых, общая модель конечностей у литоптерн и лошадей). Представить себе временную развертку событий на этом поле, увидеть всю крону зеленеющего древа жизней, образом которого (des Lebens goldner Baum) гетевский Мефистофель дразнил школяра, мешает и темнота геологической летописи, и невозможность отойти от нее.
Одновременно с жизнью на таксономическом поле блочная особь живет на доступной прямым наблюдениям географической поверхности. И здесь как раз временная развертка вполне доступна. Основные вехи жизни (рождение, отлучение от матери, фазы физиологической и социальной зрелости, срок окончания жизни) особей каждого вида представляются обычно зависящими в первую очередь от комплекса сиюминутных факторов, меняющихся в широких пределах. В то же время все эти события, отмечая созревание и включение в работу различных систем развивающегося организма (предмет разработок П. К. Анохина и его школы), являются существенными характеристиками онтогенеза, а перемены в расположении этих вех обеспечивают филогенетические приобретения и утраты. На зыбкой почве хронологии, оказывается, тоже существуют достаточно четкие границы, и выбор возможен лишь между ограниченным числом моделей с чередованием жестких и гибких звеньев в каждой. Ни разница в размерах зверя, ни диаметрально противоположная биология, ни филогенетическая дистанция не мешают зубру и морскому коту делить общую хронологическую модель. Так же как сходство по этим признакам медведя и морского кота не понуждает их следовать общей модели.