— Кое-чего сегодня добились, — Медведев смотрел на свежие отметки, покрывающие кальку карты.
— Разрешите, товарищ командир? — Присев на корточки, Агеев посасывал незажженную трубку.
— Слушаю, старшина.
— Товарищ командир, понаблюдайте дорогу на весте. Я нынче, от нечего делать, туда все утро глазел. Когда в разведку ходил, к ней подобрался. Не заметили, — по ней будто мураши ползут? Это люди, вернее — немцы. А точки побольше — это, понятно, грузовики.
Агеев нагнулся над калькой, провел по ней загорелой рукой.
— Заметил я: когда машина идет на норд-вест, — никого не подбирает, не останавливается. А когда на обедник, то бишь на зюйд-ост, — останавливается, прихватывает пешеходов. Вопрос — почему?
— Объект на зюйд-осте, ясно! — не удержался Фролов. — Ловко подмечено!
— Быстро и неверно, — хмуро взглянул Агеев. — В норд-вестовом направлении нужно искать. Почему туда машина никого не берет? Потому что идет с грузом. А возвращается порожняком, подбирает попутчиков! В норд-вестовом направлении загвоздка.
— Прав, старшина, — задумчиво сказал Медведев. — Что ж, надо на практике догадку проверить. Завтра с утра снова идите в разведку — проверите, что за район, можно ли туда проникнуть.
Его голос дрогнул. Может быть, так близко разрешенье всех его сомнений и страхов? Если добыть точные координаты…
Медведев старался не мечтать напрасно, не тешить себя, может быть, несбыточными надеждами. Резко свернул карту, встал с койки.
— Ну, товарищи, отдыхать. Сейчас сам стану на вахту, за мной Кульбин. Ложитесь, Василий Степанович, отдыхайте. И остальным советую, пока есть возможность.
Он вышел наружу. Кульбин лег на нары, укрылся ватником, плащ-палаткой. Густая темнота заполняла кубрик.
— Сергей, может, прилег бы тоже? Нары широкие, места хватит… — Агеев не откликнулся — его не было в кубрике. — А ты, Дима?
Фролов молчал тоже.
— Ну, не хотите, — как знаете… Мое дело — предложить…
И Кульбин быстро заснул, спокойное дыхание слышалось из темноты.
— Спишь? Ну, спи! — пробормотал досадливо сигнальщик.
Он вышел из кубрика.
Ложиться не хотелось. Было беспокойно на душе, чувствовал себя виноватым перед товарищами. Эта проклятая спичка! Не зря лучший друг — Вася Кульбин — тоже бросил ему упрек. И не зря так сурово ведет себя с ним старшина Агеев. Конечно, Агеев презирает его — Димку Фролова, балтийского матроса, компанейского парня. Почему бы иначе дважды отказался от перекурки? Впрочем, странно: старшина, похоже, не курит совсем, только сосет свою неизменную трубку.
Фролов присел на обломок скалы… Ветер переменил румб, из-за серого кружева облаков сверкали, переливались огромные беспокойные звезды, далеко на осте вспыхивали тусклые отсветы артиллерийского боя…
— На заре, похоже, падет туман, — раздался сзади негромкий, задумчивый голос. — Шалоник подул, и звезды мерцают…
Фролов сидел, не поворачивая головы. На плечо легла жесткая широкая ладонь.
— Ты, матрос, не сердись, что я тебя в работу взял. Парень ты лихой, только иногда раньше шагнешь, а потом уже подумаешь. А у меня такая боцманская привычка… Ну, давай лапу.
Фролов встал. Высокая фигура Агеева недвижно стояла в темноте, покачивалась протянутая рука. Фролов вспыхнул от радости — столько душевности, дружеской теплоты было в этих простых словах. Само собой левая рука опустилась в карман за кисетом.
— Только перекурку не предлагай, — быстро, почти испуганно сказал Агеев, — наверняка поссоримся снова.
— Да почему же, товарищ старшина?
— Во-первых, ночью — никаких огней, а во-вторых, — всю душу ты мне переворачиваешь. Я курильщик заядлый, мне твое угощенье — соль на открытую рану. Как думаешь: зарок дал, так выполнять его нужно?
— Зарок? — Фролов был заинтересован. Вот когда, наконец, откроется тайна старшины.
— Зарок! — повторил Агеев. — Да ведь это целая история. Давай посидим, расскажу. Очень уж накипело на сердце…
Он расстелил под скалой плащ-палатку. Звезды сверкали вверху, внизу ворочался океан. Старший лейтенант Медведев сидел у гребня огромной высоты, погруженный в невеселые мысли, в то время как боцман Агеев стал рассказывать историю своего родного корабля.
— Ну, как начать? — сказал, помолчав, Агеев. — Чудно мне, что ты о «Тумане» ничего не слыхал. Правда, — ты на севере не с начала войны, других геройских дел насмотрелся… Так вот — плавал у нас в Заполярье сторожевой корабль «Туман», тральщик номер двенадцать. И я на нем с начала финской кампании боцманом служил.