Даже не искушенный в военной тактике человек мог бы понять, что японцы сейчас, идя на пересечение курса русской эскадры, хотят одного: заставить русские броненосцы уклониться вправо, непременно вправо! — тогда строй кораблей будет нарушен, а расчлененные, разрозненные, они были бы японцам уже не так страшны своим массированным огнем.
И они все усиливали и усиливали огонь по «Суворову», осуществляя в то же время свой маневр.
В течение короткого времени — а сколько его прошло, никто, кажется, уже не мог определить — на «Суворове» были сбиты обе мачты, снесена задняя труба, все задние мостики и шканечные надстройки. Затем снаряд попал в переднюю трубу, она накренилась и рухнула на палубу, и тотчас весь корабль, от носа до кормы, заволокло густым черным дымом. В носовой части, там, где смутно угадывалась боевая рубка, сквозь дым пробились высокие багровые языки пламени, нервно дрожавшие на ветру.
Мичман Терентин, которому Егорьев приказал находиться поблизости от него на случай каких-нибудь срочных распоряжений, до боли стиснул зубы.
— Что же это?.. Да что ж это такое! — исступленно бормотал он. — Ведь это расстрел, а не бой!..
В это время снова заговорила артиллерия «Суворова», Это было страшное, но величественное зрелище: ураганный огонь с почти затонувшего, но все еще живого корабля.
Да, броненосец жил!
Внезапно сигнальщик крикнул сверху:
— «Ослябя» тонет!
Мичман молниеносно перенес бинокль в сторону «Осляби», но было уже поздно. На том самом месте, где всего лишь несколько минут назад находился могучий красавец корабль, по воде расходились широкие круги, образуя в центре бурлящую, страшную черную воронку.
С «Ослябей» было все кончено.
В детстве Андрюша Терентин любил играть в «морской бой». Отец-адмирал принес ему десятка полтора крохотных деревянных суденышек, сделанных руками какого-то матроса-умельца, и вдвоем с отцом в пруду, что был выкопан посреди сада, неподалеку от их загородного дома, они разыгрывали настоящие морские баталии. Суденышки летели навстречу друг другу, сталкивались, шли ко дну, но через минуту, легкие и увертливые, всплывали снова.
«Ослябя» не всплывет…
Мичман снял фуражку и, обернувшись, взглянул на палубу «Авроры»: офицеры и матросы молча обнажили головы.
Приблизительно до двух часов дня русские крейсера активного участия в бое не принимали. Охраняя фланги эскадры, они курсировали милях, должно быть, в трех от броненосцев.
Но вот в начале третьего часа с правой стороны острова, что виднелся невдалеке, зубчатого, похожего на древнюю хмурую крепость, показался еще один японский крейсер. В то время как эскадра была увлечена боем с основными силами противника, крейсер, не замеченный никем, подкрадывался к плохо защищенным русским транспортам. По-лисьи он подбирался к ним сбоку; еще минута — и его орудия обрушили бы на транспорты десятки своих снарядов.
— Ваше благородие! — исступленно крикнул Евдоким Копотей Дорошу. — Транспорта!..
Но лейтенант уже и сам понял опасность, грозящую им.
— Всем плутонгом!.. — забывая требующиеся в этом случае уставные слова команды, охрипшим, чужим голосом крикнул он. — По крейсеру… Огонь!..
Аким Кривоносов едва успевал наводить орудие на цель; замковый Листовский неведомо откуда взявшимся у него басом то и дело оглушающе выкрикивал: «То-овсь!»; тело орудия откатывалось, устремлялось вперед и снова откатывалось, посылая снаряд за снарядом. Почти оглохший от гула и рева, Кривоносов не слышал выстрелов соседних орудий и только мгновениями каким-то боковым зрением ловил вспышки пламени слева и справа. Из сорока орудий «Авроры» по крайней мере двадцать били сейчас по японскому крейсеру.
К огню «Авроры» присоединилась артиллерия крейсера «Владимир Мономах», и японский корабль, затянутый дымом пожара, возникшего на его палубе, поспешил снова отойти за остров.
— Уф, кажется, наша взяла! — облегченно вздохнул Дорош, не замечая, что он фуражкой, которую только что снял, вытирает лицо. — Что-то будет впереди?..
А впереди было вот что.
Из-за острова, в небольшом расстоянии друг от друга, выходили два отряда японских крейсеров: в одном было четыре, в другом — пять кораблей. Угрожающими были стволы их орудий, нащупывавшие борта русских почти невооруженных транспортов.
На «Олеге», который неотступно следовал за «Авророй», взлетел сигнал: