— Ой, Катя, я волновалась за тебя! — говорит она. И, понизив голос, добавляет: — Илья прислал записку.
Недоумевая, Катя разворачивает клочок бумаги, поданный девушкой.
«Сегодня занятия не проводите, — быстро пробегает глазами она. — Возможен обыск, провал».
И никакой подписи, ничего. Катя рвет записку на мельчайшие клочки.
— Вот что, Олюшка, шепни подругам: сегодня ничего не будет.
— Так нужно?
— Так нужно.
Предупреждение Ильи оказалось не напрасным: в девятом часу, когда, по всем расчетам, должен был собраться нелегальный кружок, нагрянули жандармы.
Они ввалились вшестером, окутанные клубами пара, и остановились у порога, недоуменно переглядываясь.
— Смотрите, к нам гости пожаловали, — насмешливо-безбоязненно воскликнула Наташа. — Что ж у порога-то стоите, гости дорогие? Проходите, милости просим!
Девушки занимались своими делами: кто стирал белье в тазу, кто, сидя на койке, штопал чулки — ничего похожего на нелегальное собрание здесь не было.
Тощий, высокий жандармский вахмистр досадливо крякнул:
— Виноваты. Адресом ошиблись.
— А что? — не унималась Наташа, озорно подмигнув подругам. — Небось все этих… социалистов ищете? А тут, оказывается, ярмарка невест? Экая досада! — И вздохнула: — Бедненькие, трудно вам!
Вахмистр бросил на нее сердитый взгляд, но промолчал и заторопился к выходу.
С этого дня Катя несколько раз замечала: какой-то человек упорно провожает ее от фабрики до самого дома, когда она возвращается со смены. Стараясь освободиться от его преследования, Катя заходила в первые попавшиеся на пути магазины, не торопясь выходить оттуда, и человек терпеливо ожидал ее у витрины, скучающе рассматривая прохожих.
Катя поделилась своими опасениями с Наташей, но та рассмеялась:
— Влюбился какой-нибудь. Девушка ты приглядистая — в такую влюбиться не мудрено. Вот и ходит за тобой как неприкаянный.
Но Катя с сомнением покачала головой: нет, этот на влюбленного не похож.
Она решила действовать напрямик: подошла к нему на улице и, глядя в лицо, спросила возмущенно:
— Послушайте, почему вы вот уж который день всюду ходите за мной? Что вам от меня нужно?
Она гневно сжала кулаки, говорила нарочито громко, и прохожие оглядывались на них с любопытством, а это-то и входило в Катины расчеты.
Незнакомец растерялся. По книгам и по рассказам подруг Катя представляла себе, что у филеров — непременно бегающие, маленькие глазки и черные усики, но у этого глаза оказались почти неподвижные, чуть навыкате, лицо его было тщательно выбрито.
— Чего вы от меня хотите? — повторила Катя громко и негодующе.
Возле них начали останавливаться люди.
— Так его, так, девушка! Пусть не пристает, — насмешливо крикнул кто-то.
Филер смутился, что-то пробормотал, приложил руку к котелку и поспешно отошел.
А Катя вдруг почувствовала огромную, давящую к земле усталость, ноги у нее подкашивались, ее колотил озноб. Она прислонилась к стене около витрины какого-то магазина.
— Вам плохо? — полюбопытствовала молодая женщина. — Помочь?
— Нет-нет, благодарю вас, — неимоверным усилием воли Катя заставила себя сделать первый шаг.
Но и на первое — перенесенное — занятие кружка, и на второе, и на третье она шла безбоязненно. Правду говоря, она и сама-то разбиралась далеко не во всем, о чем заходила речь на этих занятиях, но многое ей, более начитанной, чем ее подруги, было известно; и когда она чувствовала, с каким почтительным вниманием слушают ее девушки, как жадно и доверчиво расспрашивают обо всем, как тянутся к знаниям, — она понимала, какое большое дело доверили ей Илья и те, неизвестные ей люди, которые поверили ему, когда он назвал Катино имя.
А человек, который должен был заменить Катю, все не появлялся, и Илья через Наташу передал: надо ей провести еще одно-два занятия. В сортировочной Наташа Фокина отозвала ее в сторону.
— Тут тебе один ухажер просил передать, — улыбнулась она. — Беда с вами, девчатки: вы — влюбляетесь, а я знай записочки таскай. — И протянула Кате большой конверт: — Ждет ответа, как соловей лета!
В конверте оказалась брошюра о стачках. Ни письма, ни даже самой коротенькой записочки к ней не было приложено, и хотя Катя понимала, что Илья поступает так из предосторожности, ей стало почему-то обидно: хоть два слова мог бы написать!
Она хотела было расспросить Наташу, где та в последний раз видела Илью, здоров ли он, все ли у него благополучно, но Наташа сделала предостерегающий жест: в цех входил мастер.