Еще немного подрожав, Чарльз Себастьян метнулся к высоченной клетке, которая крепилась к черной стене длинными толстыми цепями. При каждом наклоне судна они громко звенели. В клетке, поджав коленки и свесив голову, сидела девчонка. Та самая, в матросской форме. Это ее толкал перед собой офицер. Чарльз Себастьян раньше ее не видел – наверное, она работала в другой части корабля.
Запястья у девчонки были замотаны веревкой, а от железных обручей на щиколотках тянулась цепь – это показалось Чарльзу Себастьяну слишком жестоким и безжалостным, ведь она и так сидела в клетке на открытой всем ветрам палубе. Но он не раз видел, как моряки дрались друг с другом, намеренно причиняли боль, поэтому подобное обращение с пленницей не сильно его удивило. Может, они заковали ее в кандалы, потому что она похожа на него: острые зубы способны перегрызть какую угодно веревку, хрупкое тело умеет протискиваться через самые узкие прутья, и офицеры боятся, что она сбежит. Чарльз Себастьян разглядывал прутья клетки: расстояние между ними слишком большое, рассчитано на взрослых крепких матросов, а не на детей.
Девчонка задрожала. Мышонка она не видела. Чарльз Себастьян пошел вдоль края клетки, стараясь дышать спокойно, чтобы не поддаваться бившемуся в груди страху. Он прополз вдоль черной стены и обнаружил на противоположной стороне что-то типа ниши с клеткой. Ко входу в виде арки вела наклонная доска. Внутри виднелся слой слежавшейся соломы. Чарльзу Себастьяну место показалось теплым. Он взбежал по доске и залетел внутрь. В клетке оказалось три огромных шара из перьев. И они пахли. Пахли как живые. Чарльз Себастьян никогда не видел ничего подобного. И смотрел во все глаза, пытаясь разобрать, что же перед ним такое. Неужели те самые куры, от встречи с которыми предостерегала мама?
Чарльз Себастьян не раз слышал, как судовой повар отправлял Тануку принести яйца из-под Мейбл, одной из живших на судне куриц. А мама рассказывала мышатам, что куры свободно гуляют по кораблю, иногда даже спускаются с верхней палубы, если в их клетку попадает дождь. «Они выклюют вам глаза! – пугала она. – Держитесь от них подальше. Курам вполне может прийти в голову съесть надоедливых мышат».
До этого момента Чарльз Себастьян никогда не встречал кур, поэтому растерялся, оказавшись прямо в их логове. Паника охватила его. Хотелось тут же броситься прочь. Да когда же он снова окажется в безопасности? Он спасся от пасти безжалостной кошки, чтобы теперь куры лишили его зрения или заклевали на смерть? Будет ли конец у этой жуткой ночи?
Чарльз Себастьян бросился вниз по доске, через всю палубу в сторону носа судна. Он не бежал по прямой, вилял, пока не оказался перед трапом, ведущим вниз. Замер у ступенек. Вспомнил, что, спасаясь от Патронессы, взлетел по лестнице. А значит, путь вниз – правильный. И Чарльз Себастьян начал спуск. Спрыгивал на ступеньку, отдыхал, пытаясь унять дрожь, и снова спрыгивал. У него была цель – добраться до самого низа.
Но, оставив позади весь трап и тут же спрятавшись под ним, Чарльз Себастьян понял, что ничего не узнает. Где камбуз? Где его кладовка? Ему ведь всего лишь хотелось попасть в знакомое место. В место, которое казалось ему домом.
Чуть слышные шаги заставили его обернуться. Еще одна проклятая рыжая кошка. Куркума – так ее зовут. Сердце выпрыгивало из груди. Чарльз Себастьян заметил под лестницей моток толстой веревки и нырнул в него, вжался. Заметила ли его Куркума? Он потерялся. И это страшно. Он хочет пить. Он хочет есть. Он падает с лап от усталости. Он убит горем. А теперь еще и кошка. Душа ушла в пятки и растворилась там только оттого, что он представил, как Куркума приближается к нему, смотрит на него своими ужасными желтыми глазищами.
Забившись в моток веревки, Чарльз Себастьян не мог унять дрожь. Самый младший в помете, последыш, единственный уцелевший из всей семьи, он ждал, когда челюсти смерти сомкнутся на нем.
В открытом море
Я проснулась от жуткой вони и увидела над собой рот Тануки с гнилыми зубами. Отпрыгнув от источника зловония, я осмотрелась и обнаружила, что вся шерстка у меня в чем-то липком и склизком. Сначала я подумала, что коричневые пятна – слюна Тануки, но, принюхавшись, поняла, что дело в раскисших кофейных зернах. Попробовала обтереться о мешок. Каждый удар сердца отзывался болью в обломанных когтях.