Выбрать главу

Но, с другой стороны, эта негодяйка-подлиза не достанет Чарльза Себастьяна. Я, в отличие от него, способна сохранять хладнокровие – особенно если речь о кошках, – так что наши шансы вновь встретиться немного увеличиваются. Хотя не слишком ли я обольщаюсь? Пространство очень ограниченное, еды мало. Через какое время капитан лишит кошку еды? Хорошая кошка – сытая кошка. Да и не бывает хороших кошек.

Патронесса наградила меня еще одним презрительным взглядом сверху вниз и, вместо того чтобы подняться и подойти ко мне, отвернулась и принялась вылизывать мокрую слипшуюся шерсть. Лучше бы она продолжала гипнотизировать меня. Почему она отвернулась? Хитрость? Уловка? Вполне. Как же я не хочу играть в эту игру.

Когда ко мне вернулись ясность ума и способность мыслить, присущие рассудительной мыши, я вскинула мордочку и посмотрела прямо на Патронессу, оскалив зубы. Я не сдамся без боя! Кошка предпочла сделать вид, что ничего не заметила. Я забилась поглубже в свое укрытие – здесь ей меня не достать, скорее всего. А спать я буду очень чутко.

– Никогда, никогда я не прощу их! – бормотал себе под нос Танука. Он сидел совсем рядом, поэтому разбудил меня. – Никогда!

Лучия тоже его услышала и сказала:

– Они пытались!

– Вряд ли… – горько ответил Танука.

Лучия посмотрела на него:

– Мне… мне кажется, я ее видела мельком, а потом она убежала. Но мы все равно слишком далеко.

Танука молчал. Сначала я не поняла, о чем разговор. А потом вспомнила. В лодке все взрослые, кроме него, а значит, его сводную сестру Бенеллун не нашли и не посадили к нам. Бедный маленький поваренок… Но мой внезапный прилив сочувствия оказался коротким. Не было сил жалеть кого-то, когда горе у меня самой.

Люди на шлюпке сначала горланили что-то, потом их разморило на солнце. Есть они не стали, только немного попили. Я не очень понимала, за счет чего сумею выжить. Найти крошки не представляло проблемы, а вот с водой придется туго, ведь у матросов ее очень мало. Пресная вода – вечный повод для забот.

Наступила ночь. Небо прорезала молния, загремел гром. Обитатели шлюпки застонали. Началась сильная качка. Волны бились о борта, заливались внутрь. Огромные дождевые капли – каждая больше, чем мой нос, – падали на изорванный парус, впитывались в ткань. Моряки скользили, падали, пытаясь удержать шлюпку на плаву. Они вычерпывали морскую воду со дна и тут же пытались хоть во что-нибудь собрать дождевую.

Патронесса, почти успевшая высохнуть, метнулась на корму, чтобы укрыться там под бимсом – поперечиной, скреплявшей борта. Свернувшись в тугой клубок так, что только торчали острые локти, она поглядывала на небо. Взгляд ее желтых глаз казался еще более зловещим, потому что в нем отражались яркие молнии, изрезавшие все небо.

Дождь звал меня. Я вылезла из укрытия, прошла вдоль стеночки ящика, ни на мгновение не спуская глаз с Патронессы, и высунулась наружу, подставив мордочку каплям. Я слизывала падающие на нос капли дождевой воды, а рыжая зверюга, превратившаяся в мокрую тряпку, напряженно смотрела на меня, не в силах что-либо противопоставить. Перед ней живая мышь, схватить которую мешает погода. Каждая минута моей жизни – это минута, выигранная у кошки. Только вот хищница скоро проголодается, а моряки вряд ли станут ее кормить.

Наблюдая за кошкой, я совершенно забыла про Тануку и не заметила, когда он успел пролезть в укрытие для припасов в носовой части, чтобы спрятаться от бури. Как только Патронесса встала, выгнула спину и изготовилась прыгнуть на меня, я скользнула в свой ящик. Обернувшись, чтобы сквозь щелку проверить, где кошка, я очутилась нос к носу с Танукой: щека опухла, лицо замызганное.

Он попытался прихлопнуть меня ладонью. Пронзительно запищав, я увернулась и нырнула в складку мешковины. Не сразу сообразив, что оказалась в мешке с мукой, я зарывалась все глубже. Мука забила нос, заполнила рот. Слишком поздно я поняла, что непременно задохнусь. Врагов стало больше, оставшиеся мне мгновения жизни сочтены.

Кашляя, фыркая, поднимая в воздух клубы мучной пыли, я выбралась из мешка и забилась поглубже в угол на носу шлюпки. Пальцы Тануки шарили совсем рядом в попытке схватить меня. Вот он поймал меня за спину, потянул к себе. Бешено дернувшись, я высвободилась и подскочила к деревянной стенке: там оказалось малюсенькая щель от выпавшего сучка, и я забилась в нее, обдирая себе бока. Протиснулась еле-еле, но ни враг-кошка, ни враг-человек теперь не смогут меня достать. И клянусь, больше ни за что не вылезу отсюда – лишь бы спастись от этих нелепых отростков, которыми Танука пытается меня уничтожить. Наконец он бросил свою затею.