— Говорит, что могучий ураган должен смести с лица земли эту пирамиду из говна и палок, которую принято называть цивилизацией, — смеётся Анатолий.
— Слушай, Анатоль, а тут нет случайно поблизости спортивного магазина?
— А тебе зачем?
— Хочу купить ледоруб!
У трапа встречаем “электришена”
— Вшистко добже, пан Казимир? — вежливо спрашивает Анатолий.
Пан Казимир, который продолжает считать всех “радецких” коммунистами и чекистами, бросает сквозь зубы:
— Добже гдие вас нема!
Толик не остаётся в долгу и уже по-английски спрашивает:
— А это правда, что Гитлер называл Пилсудского лучшим другом и плакал на его похоронах?
Через три дня цены везде поднялись. Правда не в три раза, но поднялись. К этому времени я уже успел потратить все песо, поэтому не сильно и огорчился.
Три рассказа про чёрных.
Нью-Йорк. Гарлем.
Конец 90-х. Нью-Йорк. Наш “Посейдон” с 14 тысячами тонн сахара-сырца из Доминиканской республики, неделю выгружался у причала сахарного завода, прямо под Бруклинским мостом. В нескольких кварталах от причала — Уильямсбург, район, где компактно живут хасиды. Впечатление такое, что попал в ожившую книгу Шолом-Алейхема. Впрочем, об американских хасидах — рассказ отдельный. Затем наш пароход переставили в пригород Нью-Йорка, Йонкерс. Уже несколько дней с неба лил дождь. Выгрузку приостановили и мой моторист, Ваня Н… уговорил меня поехать с ним в WTC. Была у Вани заветная мечта поглазеть на НЙ со сто какого-то там этажа, самого высокого здания в мире. У Вани это был первый рейс в жизни. В море он попал случайно. Его мамаша уговорила своего брата, капитана из Севастополя, пристроить к делу своего беспутного сыночка. Ваня приехал в Севастополь из родного Саранска, окончил шестимесячные курсы мотористов, получил украинский паспорт моряка и по протекции своего дяди-капитана отправился в море в должности вайпера, что в переводе с английского морского означает — “помощник моториста”. (вообще-то, wiper — это “подтирайло”. На пароходах, где приходилось постоянно смазывать маслом трущиеся части паровой машины, старший моторист oiler тем и занимался, что поливал маслом из маслёнки с длинным носиком, шатуны и кривошипы, а wiper подтирал за ним. Пароходов давно нет, а вайперы и ойлеры так и остались в судовых ролях. Так само, как и обычай называть любое судно, хоть теплоход, хоть газотурбоход — пароходом)
На сабвее от Йонкерса до Даун-тауна где-то час с лишним пути. Но не прошло и получаса, как Ваня стал перебирать ногами:
— Секонд, а секонд, давай сойдём!
— Чего это?
— Мне в туалет надо! Не могу больше терпеть.
На ближайшей остановке мы вышли из вагона. Я как следует отчитал Ваню за две выпитые им перед поездкой банки “Будвайзера”, сунул ему в ладошку несколько “квотеров” и отправил искать туалет. Когда Ваня вернулся он, выглядел как-то озабоченно:
— Секонд, а что это за фигня, одни негры кругом, а где белые?
Минутой раньше я посмотрел на висящую, на исписанной похабными надписями стене, схему и уже мог ответить на этот вопрос:
— Мы, Ваня, в самом, что ни на есть опасном месте Нью-Йорка, в Гарлеме. Сейчас нас будут грабить и убивать.
Иван не на шутку перепугался.
— Секонд, давай дальше поедем, что-то мне не по себе.
— Иван, у меня есть другое предложение. Мы в нескольких остановках от Центрального парка. Знаешь, что это такое? Не? Ну ладно, как-то потом расскажу. Давай поднимемся наверх и пройдёмся до парка. ОК? Когда ещё доведётся побывать в Гарлеме.
— А нас негры не убьют, секонд?
— Ты разве не украинский моряк, Иван? А они ничего на свете не боятся! Кроме того, если ты помнишь то, по условиям контракта в случае твоей смерти, независимо от причин её вызвавших, твоя мать получит 60 тысяч долларов. Она станет самой богатой женщиной Саранска, а тебе поставят памятник из чёрного гранита на главной аллее главного кладбища столицы Мордовии. Ты будешь стоять во весь рост, сжимая в руках гаечный ключ 95/100!
— Не, не хочу гаечный ключ, хочу штурвал!
— Иван, ну какие у нас в машине штурвалы? И почему штурвал? Ты ведь не “рогатый” какой-то, а “маслопуп”! А это куда почётнее!
Надо сказать, что мною давно овладела страсть к экстремальному “туризму”. Я уже успел в одиночку побродить по фавелам бразильского Сантоса, по рынку йеменской Ходейды, где мне предлагали купить “калаш” и пару гранат в придачу, по шанхайским опиумо-курильням… Теперь, вот Гарлем.
“Самый опасный район” Нью-Йорка выглядел так, как будто там снимали фильм о Гарлеме; греющиеся у бочки с костерком внутри, подростки. Они пританцовывали под стоящий рядом магнитофон. Под звуки сирены промчалась полицейская машина. Ей вслед полетели пустые банки из-под пива. Тротуары завалены мусором — пакетами из-под чипсов, банками из-под газировки. Облупленные сырые стены, полиэтиленовые пакеты, пластиковые бутылки и стаканы, коробки от фастфуда. Дорогу нам перебежала жирная отвратительная крыса. Ещё одна злобно щерилась на нас сквозь решётку канализации.