Так вот, как-то ранним утром, я сидел в холле гостиницы ожидая машину, которая должна была отвести меня на судно, для ежедневного обхода и выполнения рутинных работ. Это входило в мои обязанности. Как правило, занимало не более часа времени и не особенно меня напрягало. Сижу, попиваю безалкогольный мохито и тут вижу, как нашего Толяна, под белы ручки, выводят двое полицейских. Сказать, что удивился, так нет, хорошо зная его репутацию гуляки и забияки. Заметив меня Анатолий прокричал
— Секонд, сообщи мастеру, что меня фараоны замели!
И был препровожден в старенькие “жигули”, за рулём которых восседал, еле вмещающийся в них “тонтон-макута” кубинского разлива. От одного взгляда на него, в голову сразу пришли не раз слышанные нами жуткие рассказы про “сегуридад” и я мысленно навсегда простился с Анатолем…
Анатолий вернулся в гостиницу только вечером и вот какую замечательную историю он рассказал:
— Когда меня отвели в кубинский околоток и заперли в камеру, больше напоминавшую каменный мешок, то я форменным образом, впал в панику! Чего-чего, а уж страшилок про “раулевцев” мы все знали до хрена и больше. Самое страшное, что я абсолютно не понимал, за что меня повязали. Когда через несколько часов двери камеры открылись и меня провели в кабинет полицейского “хэфе”, то я уже был готов признаться в любом злодеянии, лишь бы не мучили, а сразу расстреляли.
“Хэфе”, чeрный, как ночь в тропиках, негр, долго перелистывал какие-то бумаги на своём столе, а затем, — Толик продолжил свой рассказ, — поднял на меня глаза. Это было ужасно. Я с трудом заставлял себя глядеть на него. Что-то ядовитое, змеиное таилось в его черных глазах. Видимо он знал, какое действие оказывает его взгляд, потому что вдоволь насладившись моим ужасом, он сказал на довольно правильном русском языке:
— Да не дрожите так. Вас тут не съедят. Но если вы нарушили наши законы, то придётся ответить. Итак: Я — капитан полиции, Мартинес. А вы — третий помощник на теплоходе “Посейдон”?
— Си, синьор хэфе, — от волнения я перешёл на испанский, — Да, третий, помощник, я.
— Вы говорите по-испански?
— Си, товарищ капитан, то есть нет, не говорю. Немного говорю, — от волнения я даже начал путаться в словах.
(Позволю себе тут маленькое отступление. Анатолий, уроженец молдавского села Вулканешты, бегло и одинаково скверно изъяснился на всех романских наречиях, но лучше всего ему давался португальский язык, который, как и молдавский язык, впрочем Толик никогда не забывал уточнить, что: “Никакого молдавского языка нет! А, что есть? Есть — испорченный русскими, великий румынский язык!”, весьма похожи. Наличием большого количества “шипящих” звуков, в первую очередь.)
Капитан Мартинес подозрительно смерил меня взглядом и продолжил допрос:
— Признаёте ли, что 13 мая 199* года, вы вступили в преступный сговор с гражданином Кубы “NN”, с целью приобретения коробки кубинских сигар? Учтите, ваш сообщник, сам во всем признался и дает исчерпывающие показания. Не принуждайте нас, э… применять меры!
— Но я не был на Кубе 13 мая 199* года, — запротестовал я.
— Ваше судно называется “Посейдон”, а вы на нём служите третьим помощником?
— Да, но 13 мая 199* года я не был на Кубе, а сдавал зачёты в ОВИМУ.
— А в показаниях расхитителя социалистической собственности указано, что именно вам он продал коробку похищенных с фабрики “Партагас” сигар “Romeo y Julieta”
— Кому? Мне? — Схватился я за голову.
— Да, именно вам, третьему помощнику т/х “Посейдон”
— Но меня не было на Кубе!
— Но вы третий помощник! На теплоходе “Посейдон”?
— На “Посейдон”, да, но меня…
— Хватит! Зачем вы отрицаете очевидное? В показания преступника черным по белому написано, что он продал сигары третьему помощнику т/х “Посейдон”. Вы — третий помощник?
— Третий, но это был не я!
Тут полицейский начальник показал неплохое знание русских идиоматических выражений.
— Конечно не вы, это был Пушкин!
Неизвестно сколько бы ещё продолжалась наша словесная баталия, но в это время зазвонил телефон. Взяв трубку и услышав голос в ней, полицейский подскочил со своего стула и встал по стойке смирно. Судя по всему, большой начальник озаботился тем, как ведётся расследование экономической диверсии против первого на американском континенте социалистического государства. Внимательно выслушав своего начальника и аккуратно положив трубку на место, полицейский капитан, не глядя на меня, изобличeнного, съежившегося на казённом стуле “преступника”, дал знак ожидавшему у дверей кабинета вертухаю, (или как его там, на испанском?)