Между тем, по образу и подобию однополчан в Петрограде, на «Варяге» избрали свой судовой комитет, однако до выборов офицеров дело не дошло. Тем не менее во время одного из митингов над крейсером спустили Андреевский флаг и подняли красный. Английские власти отреагировали на эти революционные порывы демонстрацией силы в виде хорошо вооруженных солдат и матросов, напомнив при этом, что корабль находится в Англии и негоже здесь устанавливать революционные порядки.
Вопрос о судьбе корабля и его экипажа долго оставался открытым. Кончилось все тем, что л/с разделили на три группы, одну из которых (300 чел.) послали в США для приема партии уже закупленных там судов, вторую (200 чел.) направили во Францию, в Тулон, а третью (200 чел.) — в Архангельск.
После октября 1917 г. многие бывшие в то время за границей гвардейские моряки выехали на родину, однако все офицеры, унтер-офицеры и около 70 матросов, некоторые из которых успели обзавестись семьями, остались в США.
Форменная одежда
Облик окружения Петра I еще из числа «потешных» складывался под воздействием нескольких обстоятельств. Единообразие одежды служилых людей, подкрепленное указом царя Федора Алексеевича от 22 октября 1680 г., заключалось в том, что и комнатные, и стольники, и конюхи на первых порах носили русский кафтан и соболью шапку. Их цвет зависел от поставок и закупок, которые чаще всего были делом случая: на пошив, «строение», шли русские, «аглицкие», гамбургские сукна.
С течением времени игры Петра и его «робят» начали приобретать все более отчетливый военный уклон, определявший единство цвета и покроя одежды их участников. Зеленые различных оттенков, но с одинаковыми золотыми нашивками и галуном кафтаны стали на какое-то время если и не униформой, то неким ее подобием. Что же касается шапок, рукавиц и обуви, то здесь такой унификации не наблюдалось, хотя их разнообразие, по крайней мере по фасону, было весьма относительным.
В 1688 г. сокольники (и конюхи?) Семеновского Потешного двора получают на кафтаны голубое сукно. Кроме того, нередки случаи использования серого, малинового, красного и пр. Примерно в то же время у «потешных», не без влияния жителей Немецкой слободы и по примеру самого Петра, появляется одежда и иноземного, «немецкого» покроя. В качестве дополнений к нему все чаще встречаются шляпы, чулки, башмаки.
Приобщение петровских «потешных» к европейской одежде, вызывавшей неоднозначную оценку соотечественников, в определенной мере явилось следствием их участия в «корабельном строении» и вообще в «морском деле». Необходимость соответствовать в этой области ведущим морским державам Европы предполагала и наличие у новоявленных «флотских людей» внешнего вида, схожего, например, с обликом голландского или английского моряка. В 1692 г. для находившихся на Плещеевом озере 37 «потешных» были приобретены «немецкие» матросские шляпы. В 1694 г. для своего второго плавания в Архангельск Петр купил шкиперское платье черного цвета, а для некоторых своих спутников он заказал 18 черных кафтанов и башмаков. В качестве дополнения к этому на корабль были доставлены уже традиционные собольи шапки, придавшие их обладателям более привычный облик.
В том же году в Кожуховских маневрах принимали участие артиллеристы, некоторые из «потешных», одетые в «добрые одежды» и имевшие на груди и спине «золотых орлов». Вероятно, это своеобразный парафраз на тему одеяния служилых людей Конюшего ведомства второй половины XVII в., предназначавшегося для царских выездов. Но в то же время трудно предположить, хотя и нельзя исключать вовсе, что оно в таком виде использовалось орудийной прислугой в почти настоящих боевых условиях.
В Азовских походах внешний вид войска был достаточно эклектичен, что, наверное, касалось отчасти и Морского регимента. Однако с большей уверенностью можно сказать, что ветераны «потешных» все же являли своим «немецким» обликом некое подобие европейского воинства.
Разумеется, такое событие, как путешествие Великого Посольства 1697–1698 гг., не могло пройти бесследно, и появление в России так называемого венгерского кафтана, заметно отличавшегося от того, что носили жители немецкой слободы и к чему стали привыкать петровские преторианцы, объясняется во многом заимствованной из Европы модой. Подбитые мехом, украшенные золотыми и серебряными шнурами и пуговицами, они смотрелись на семеновцах и преображенцах более традиционно, чем «срамное» «немецкое» платье. В то же время некоторые начальные люди, и немалым числом, не желавшие расставаться с «настоящим» европейским платьем, продолжали носить тип одежды, неподвластный недолгому увлечению венгерской экзотикой.