Кто-то включил аварийное освещение.
Сторожевик сбросил новую серию бомб, с громким бульканьем погрузившихся в воду. Один за другим прогрохотали шесть взрывов.
— Немедленно сообщите о повреждениях в центральный пост! — потребовал инженер-механик.
Через какое-то время выяснилось, что треснули стекла манометров, главный электромотор работал с перебоями, вышел из строя гирокомпас и нарушена герметичность забортных клапанов.
Субмарина чуть покачивалась на глубине в 130 метров. Корпус трещал под напором мощного слоя воды, спрессованный воздух давил на уши, ломило в висках, надсадный кашель разрывал грудь.
— Что с аккумуляторными батареями?
— В порядке! — прозвучал из электроотсека взволнованный голос.
Все облегченно вздохнули. Если бы из баков выплеснулся электролит и смешался с плещущейся в трюмах морской водой, внутри лодки заклубились бы облака ядовитого хлора и ни у кого не было бы шансов остаться в живых.
Субмарина со скоростью 2 мили в час двигалась вперед. Взрывы постепенно замолкли. После заделки пробоин и магистрального трубопровода системы подачи сжатого воздуха, вода, уже залившая железный настил пола, спала и инженер-механик распорядился начать всплытие. На поверхности грозно вздымались волны и бушевал ветер, насвистывая и завывая на все лады. Командир скрепя сердце отправил командующему подводным флотом радиограмму с настоятельной просьбой разрешить им досрочно вернуться на базу. В ответ Дениц приказал «оставаться в отведенном квадрате до тех пор, пока вас не сменят, ибо противник везде и всюду должен постоянно чувствовать наше присутствие». На третий день в перекрестье прицела попало одинокое судно водоизмещением 2500 тонн. После попадания торпеды оно камнем пошло на дно. Никто из команды не успел добраться до шлюпок.
Эта лодка вместе с еще пятью субмаринами должна была, по выражению одного из нацистских журналистов, «держать Англию в напряжении и заставить ее перестать кичиться мощью своего военно-морского флота». От них лишь требовалось продемонстрировать могущество Германии. Поэтому они не добились сколько-нибудь значительных успехов. У многих возник вопрос, не приберегает ли военно-политическое руководство Третьего рейха остальные субмарины для участия в очередной агрессивной акции?
Нападение на Данию и Норвегию
Никто кроме командования не понимал, почему в конце марта 1940 года в Киле и Вильгельмсхафене скопилось такое огромное количество боеспособных подводных лодок. Их экипажам, а также командам линкоров, крейсеров и эсминцев были запрещены отпуска. Однако им разрешалось сходить на берег и оставаться там ночью дольше положенного срока.
В результате резко снизились потери союзников в торговом тоннаже. Если в феврале грузоподъемность потопленных кораблей в совокупности составляла 226 920 тонн, то в марте этот показатель снизился до 107 609 тонн. Из общего числа на долю подводных лодок приходилось только 62 781 тонна.
В первые дни апреля все немецкие субмарины отправились в боевое плавание. Как и в начале войны, их командиры перед выходом в море получили запечатанные конверты, вскрыть которые разрешалось лишь после получения по радио кодового сигнала.
Небо плотно обложили иссиня-черные, разлохмаченные ветром тучи. Море с однообразным рокотом покорно расступалось под заостренными форштевнями. В промежутке между 5 и 8 апреля лодки вошли в операционные зоны. Неожиданно море не на шутку разбушевалось. Дул сердито насвистывающий порывистый ветер, крутобокие валы с грохотом разбивались об основания рубок и окатывали мостики ледяным дождем, град со снегом надолго закрывали горизонт, заставляя сигнальщиков до боли напрягать слезящиеся глаза. Подлодкам запрещалось «до поступления радиосигнала поражать какие-либо морские цели и выходить в эфир». Следовало также всячески избегать встреч с нейтральными и рыболовецкими судами.
9 апреля ситуация окончательно прояснилась. В этот день в наушниках радистов прозвучал, наконец, пароль и были немедленно вскрыты конверты с оттиснутым по черной полосе готическими литерами грифом «Совершенно секретно! Только для командира!» Боевым единицам подводного флота приказывалось оказать содействие в оккупации Дании и Норвегии.
Захват двух скандинавских стран был предусмотрен программой Германии, давно зарившейся на их природные богатства. Аннексия Норвегии была обусловлена еще и стремлением обеспечить бесперебойные поставки через ее территорию из Швеции железной руды. Именно поэтому за порт Нарвик развернулись впоследствии такие ожесточенные бои. Кроме того, создание на Скандинавском полуострове военно-морских и военно-воздушных баз укрепляло стратегические позиции гитлеровской Германии в войне с Англией.[12] Для подготовки нападения на Советский Союз также требовалось укрепить северный фланг. В свою очередь правящие круги Великобритании и Франции рассчитывали расширить за счет скандинавских государств собственную политическую и военно-экономическую базу и под предлогом оказания помощи режиму Маннергейма едва не вмешались в завершившийся в марте 1940 года советско-финляндский военный конфликт. Но даже после подписания воюющими сторонами мирного договора они не отказались от намерения развязать войну против СССР. Характерно, что вторжение немецких войск в Данию и Норвегию не помешало французскому правительству всерьез обсуждать план бомбардировки бакинских нефтепромыслов.
12
Современные историки и публицисты на основе документальных свидетельств убедительно доказали, что подписание в августе 1939 года Пакта о ненападении между СССР и Германией также в немалой степени способствовало улучшению военно-стратегического положения Германии. Это выразилось, в частности, в разрешении создать в Мотовском заливе секретную передовую базу немецкого флота и проводке рейдера «Комет» по Великому Северному пути в Тихий океан.