Выполняя союзнический долг, Верховное командование Советской Армии, невзирая на неблагоприятные погодные условия и усталость после недавних наступательных боев, передвинуло срок начала Висло-Одерской операции с 20 на 12 января 1945 года. В этот день на всем центральном участке Восточного фронта — от Балтики до Дуная — развернулось мощнейшее финальное наступление советских войск. После форсирования армиями 1-го Белорусского фронта Вислы ОКВ было вынуждено в спешном порядке снять с Западного фронта бронетанковые и механизированные соединения и перебросить их на Восток. В начале февраля советские войска перешли Одер и захватили плацдармы на его западном берегу. До Берлина оставалось 60 километров. Началась агония гитлеровского режима.
Развернувшиеся на немецкой земле ожесточенные сражения побудили Деница перевести штаб подводного флота в находившийся поблизости от Вильгельмсхафена городок Зенгварден, где раньше располагалась его штаб-квартира. Сам он остался в Берлине, ибо как главнокомандующий ВМС не мог покинуть свой пост. 15 апреля Гитлер распорядился разделить территорию страны на две оборонительные зоны, в каждой из которых «общее руководство военными операциями поручается назначаемому мной представителю высшего командного состава вермахта с правом использования всех людских и материальных ресурсов и переподчинением ему всех дислоцирующихся на данной территории воинских подразделений, резервных, полицейских и эсэсовских формирований, а также примыкающих к НСДАП организаций». Главнокомандующими южной и северной зонами были назначены соответственно командующий группой армии «Ц» в Италии Кессельринг и Дениц. Но если фельдмаршалу разрешалось занять эту должность лишь по особому распоряжению, то гросс-адмиралу сразу же передали скрепленное подписью и личной печатью Гитлера дополнительное указание: «Я предоставляю главнокомандующему военно-морским флотом все полномочия, необходимые для подготовки обороны северной зоны в случае прорыва вражеских войск в центральные районы рейха и перерезанию ими путей сообщения между его северной и южной частями. Государственные, партийные и военные учреждения обязаны беспрекословно выполнять его приказы».
Таким образом, Дениц фактически стал вторым человеком в централизованной иерархической системе государственного управления и стратегического руководства нацистской Германии.
20 апреля 1945 года Гитлеру исполнилось пятьдесят шесть лет. Во второй половине дня кортеж машин плавно отъехал от парадного входа Главного штаба ВМС и, набирая скорость, понесся по пустынным улицам сотрясаемой громом советской артиллерии столице Третьего рейха. Дениц сидел по-птичьи нахохлившись, и лишь когда справа показались Бранденбургские ворота, он повернул голову в сторону рейхстага и с горечью вспомнил, что над его куполом еще недавно гордо реял ярко-красный с четко обозначенными посередине белым кругом и свастикой государственный флаг.
Огромное здание рейхсканцелярии походило на выдержавшую длительную осаду крепость — изрытые осколками стены, разбитые золотые орлы над порталами. Дениц окинул беглым взглядом аккуратный ряд автомобилей с хромированными облицовками радиаторов и прошел к боковому входу. В вестибюле офицер СС долго и придирчиво всматривался в пропуск, сверяя фотографию с оригиналом. Пройдя полуразрушенный «Зал для почетных гостей», Дениц направился к лифту.
Бункер Гитлера был покрыт восьмиметровой бетонной кладкой и имел три выхода на поверхность. В приемной, размером примерно с товарный вагон, Дениц сразу же увидел наиболее «верных» соратников Гитлера: Геринга в увешанном орденами мундире из голубой замши, холодно поблескивавшего стеклышками пенсне Гиммлера, Геббельса в элегантном темном костюме с неизменным «бычьим глазом»[38] на обшлаге, и похожего на вставшего в стойку собаку породы боксер начальника партийной канцелярии Бормана. Чуть поодаль группа генералов окружила неизменно невозмутимого начальника штаба ОКВ Кейтеля.
«Именинник» мало чем походил на буквально заражавшего неукротимой энергией окружающих, преисполненного решимости заставить выполнить любой свой даже самый бессмысленный и жестокий приказ «фюрера и рейхсканцлера». Его опущенная голова непрерывно тряслась, дрожащей правой рукой он то и дело вытирал пот с застывшего, похожего на восковую маску лица.
При виде Деница он заметно оживился. А когда гросс-адмирал после традиционной поздравительной фразы заверил его в своей преданности и вере в победу, потухшие глаза фюрера засверкали привычным блеском, взгляд вновь стал суровым и непреклонным. Дениц даже не предполагал, что своими словами заставил Гитлера сделать окончательный выбор в его пользу.