После полудня дул северо-восточный ветер, почему мы и легли сперва на северо-запад, а в 6 часов вечера, находясь близ северного мыса острова Нука-Гивы, повернули от берега.
9 мая. С самой полуночи начали находить тучи, а около 3 часов на море установилось безветрие. Корабль несло к берегу Нука-Гивы, но, к счастью, подул свежий ветер и помог отойти от берега. Около 9 часов, когда мы находились возле восточного берега острова, к нам пришла лодка с восемью островитянами. Приближаясь к кораблю, один из гребцов затрубил в раковину, а другой непрестанно махал белым лоскутом ткани. Приняв это за знак, что они не имеют против нас никаких неприязненных намерений, я приказал также махать с нашего корабля белыми платками и полотенцами, а напоследок мы вывесили белый флаг. Как только лодка приблизилась к кораблю и нами был подан знак островитянам на него взойти, они вдруг бросились в воду и с помощью веревок, спущенных за борт, влезли на корабль с величайшей проворностью. За всякую безделицу я давал им по ножу или по гвоздю, чем они были весьма довольны, особенно ножами. Матросы, побуждаемые любопытством, обступили их со всех сторон, однако же это нисколько не мешало гостям непрестанно петь, плясать и прыгать различным образом. При этом они ни на минуту не переставали любоваться полученными подарками. Заприметив еще четыре лодки, которые спешили к нам, я приказал удалиться всем островитянам, находившимся на корабле. Они подчинились без малейшего сопротивления, прыгая в воду один за другим. Лишь только к нам подъехали новые гости, оставившие нас подняли ужасный крик и, показывая соотечественникам свои подарки, часто повторяли слово «кюана». На одной из лодок, на которой находилось пятнадцать гребцов, был, по-видимому, их старшина, ибо остальные лодки были гораздо меньше и беднее. На ней была поставлена палка с пучком сушеных банановых листьев и небольшой лоскут ткани с небольшим четырехугольным матом вроде опахала. Находясь под парусами, мне не хотелось быть окруженным множеством островитян, а потому я позволил войти на корабль только некоторым из них. Старшина, узнав об этом разрешении, тотчас бросился в воду и влез на корабль. Взойдя на шканцы, он сел и подал мне привезенную с собою ткань. Я хотел было надеть на него пестрый колпак, но он просил «коге», и я дал ему ножик (полагая, что он его просил) и грош вместо серьги. Один из офицеров показал ему зеркало, к которому старшина так пристрастился, что пришлось с ним расстаться. Островитяне вели себя с нами как со своими старинными знакомыми или друзьями. Они честно меняли свои плоды и другие редкости и были так вежливы, что каждый из них, желая возвратиться на берег, просил даже у меня на то позволения. Я показывал им кур, которых они называли «моа», изображая знаками, что на берегу их много, так же, как и свиней, которых они называют «буага». Но, увидев козу и баранов, чрезвычайно удивились, из чего мы сделали вывод, что этих животных на острове нет.
Хотя в это время ветер продолжался самый слабый, однако же, идя все утро к югу, я надеялся вечером стать на якорь в губе Тай-о-Гайе. Но наставшая после полудня тишина заставила нас отдалиться от берегов на ночь, потому что погода казалась непостоянной.
10 мая с полуночи лил столь крупный дождь, что за короткое время можно было бы наполнить водой дюжину бочек. На самом рассвете мы подошли к южной оконечности Нуку-Гивы. Но поскольку ветер дул с юго-запада, то мы вынуждены были направиться к югу.
Губа, из которой вчера приезжали к нам островитяне, лежит на восточной стороне острова, между северной и южной его оконечностью. Она показалась мне довольно обширной, но только ничем не защищенной от восточных ветров. Спеша насколько возможно скорее достигнуть места своего назначения, я не имел времени послать гребные суда для обстоятельного осмотра губы, хотя жители очень настойчиво просили нас остановиться, уверяя, что в Тай-о-Гайе нет ни свиней, ни овощей.
Около 8 часов ветер повернул к северо-востоку, а поскольку и небо начало понемногу очищаться, то мы и направились к берегу, подходя к которому около 9 часов, увидели ялик корабля «Надежда». Каждый из нас при свидании со своими друзьями после семинедельной разлуки чрезвычайно обрадовался, особенно узнав, что все они абсолютно здоровы.
К полудню мы вошли в губу, но так как ветер не допускал нас до надежного якорного места, то мы вынуждены были тянуться к нему на завозах[70]. Я тотчас отправился к Крузенштерну на корабль «Надежда», где нашел множество островитян и самого короля этой губы, который, как и все остальные, был совершенно обнажен, с той только разницей, что тело его испещрено было более всех и самыми мелкими узорами. Меня он особенно полюбил и дал мне имя Ту, обещая приехать на «Неву» с подарками. Кроме природных островитян, на корабле «Надежда» находились англичанин и француз, которые, живя долгое время между маркизцами, могли быть для нас весьма полезны. Возвратясь на свой корабль, я узнал, что король уже был у нас и привез несколько бананов. Подходя ближе к якорному месту, мы были окружены множеством плавающих островитян. Иные из них имели при себе плоды, а другие приплыли без всего.
70
Тянуться на завозах – идти по завозу. При этом на известном расстоянии впереди судна опускается якорь, к которому затем судно подтягивается и таким образом продвигается вперед.