Из дворца он повел нас в королевскую божницу. Она обнесена палисадом; перед входом стоит истукан, представляющий божество, которому поклоняются островитяне. Внутри палисада, по левую сторону, находятся, также у входа, шесть больших идолов, а далее небольшой домик, внутрь которого, по словам нашего проводника, нам было запрещено войти. Однако и снаружи было видно, что в нем ничего нет.
Перед палисадом есть другое огороженное место, в котором также поставлено несколько идолов. Не зная языка этих островитян, я не мог получить никаких сведений об их вере и духовных обрядах и потому поневоле вынужден был погасить свое любопытство. Сопровождавший нас старшина, не будучи знатным местным вельможей, не мог близко подходить к главному храму. Однако мы и без него продолжали идти к нему. Этот храм построен на возвышенности и обнесен сделанным из жердей палисадом, длиной около 50, а шириною около 30 шагов. Он имеет форму четырехугольника. На стороне, прилежащей к горе, поставлены 15 идолов, перед которыми сооружен жертвенник из необработанных шестов, очень похожий на рыбную сушильню. Здесь-то жители приносят свои жертвы. Во время нашего осмотра мы нашли тут множество разбросанных кокосов, бананов и небольшого жареного поросенка, по-видимому, принесенного недавно. По правую сторону от жертвенника стояли две небольшие статуи, а несколько далее – небольшой жертвенник для трех идолов, против которых на другой стороне находилось такое же число истуканов. Один из них, кажется, от ветхости, подперт шестом. Близ моря стоял небольшой и уже почти развалившийся домик.
Пока мы все это рассматривали, к нам подошел главный жрец. Через переводчика я задавал ему много вопросов, но он мало удовлетворил мое любопытство. Я только мог узнать от него, что 15 статуй, обернутых по пояс тканью, представляют божества войны. Идолы, стоящие по правую сторону жертвенника, изображают божества весны или начала растений, а находящиеся напротив них истуканы – божества осени, заботящиеся о зрелости плодов. Упомянутый нами выше небольшой жертвенник посвящен божеству радости, перед которым жители веселятся и поют в урочное время. Следует признать, что храмы сандвичан, кроме сожаления по поводу слепоты и невежества последних, не могут возбудить в путешественнике другого чувства. В них нет ни чистоты, ни приличествующего таким местам украшения, и если бы не было в них истуканов, выдолбленных, впрочем, самым грубым образом, то каждый европеец принял бы их за изгороди для скота. При выходе из этих мест мы перелезли через низкую каменную ограду, а жрец прополз в ворота, или, точнее, в лазейку, уверяя меня, что если бы он осмелился последовать нашему примеру, то по их уставу непременно лишился бы жизни. Этих нелепых, на одном лишь невежестве основанных правил, здесь великое множество, и потому чужестранец, по своему неведению, может иногда подвергнуться наказанию, хотя не столь жестокому, как местный житель.
От упомянутого храма мы отправились к своим шлюпкам другой дорогой, но она была усеяна таким множеством камней, что, перескакивая с одного на другой, мы едва не переломали себе ног. Проходя мимо множества хижин, встречавшихся на нашем пути, мы приметили только три или четыре так называемых хлебных дерева, да и те в самом плохом состоянии. Между тем растение, которым здесь окрашивают ткань в красный цвет, растет в довольно большом количестве. О домах жителей вообще можно сказать, что они повсюду не отличаются чистотой и опрятностью. Собаки, свиньи и куры – неразлучные товарищи островитян. Они вместе с ними сидят, едят и прочее.
Около 6 часов оставили мы берег, и тогда на нас высыпало смотреть до тысячи островитян, которые все по приказу старшины находились у своих домов. Прибыв на корабль, я узнал, что в наше отсутствие куплено некоторое количество провизии.
14 июня с самого утра начался опять обмен товарами и продолжался довольно выгодно до приезда к нам старшины. С этой минуты съестные припасы начали вдруг дорожать. Подозревая в этом одного островитянина, который находился у нас на корабле, я велел его удалить, после чего торг пошел по-прежнему. Сегодня старшина привез с собой две больших свиньи и продал их нам за два платья, которые были приготовлены для подарков. Кроме этого, мы выменяли 12 поросят и несколько кур, но они обошлись нам довольно дорого. На самом рассвете разнесся слух, что в губу Тувай-Гай [Кавайае] прибыл большой корабль, а потому Юнг приехать к нам не может. Слуху этому я, однако, не поверил, решив, что жители хотели нас напугать, надеявшись продать нам свои вещи подороже.