Из Кантона вывозится в основном чай, а затем: китайка, шелк, фарфор, ревень и пр. Чаем нагружаются все суда, особенно английские, которые обычно остальных товаров, исключая ревень, берут понемногу. Главный же ввоз состоит из мехов, тонких сукон, шерстяных материй, олова, жести и испанских талеров[180]. Последние предпочитают всему остальному, так как на них можно легко дешево купить лучшие товары. Меха же, напротив, так непостоянны в цене, что заранее никто не может знать, сколько за них получит, особенно потому, что теперь с ними ежегодно приходит множество кораблей из Американских Соединенных Штатов. Этим летом на них привезено до 20 000 морских бобров, проданных от 17 до 19 пиастров каждый. Последняя из этих цен была оплачена чаем, а первую мы получили потому, что одну половину брали товаром, а другую деньгами. Такая дешевизна связана не только с большим привозом, а в основном – с грабежом таможенных чиновников. Они присваивают себе право выбирать на каждом судне самые лучшие меха или договариваются с купцом, покупающим груз корабля, сколько тысяч талеров ему следует заплатить за то, чтобы он отказался от этого насильственного выбора. С нашего Луквы было взято 7000 пиастров. Столь непростительная наглость, вместе с пошлиной и другими издержками значительно снижают цену товара, и продавцы часто остаются в убытке.
Вся иностранная торговля находится здесь в руках одиннадцати человек – гонгов[181], кроме которых никто не может купить иностранные товары. Как только судно придет в Вампу, хозяин его извещает упомянутых купцов о привезенных им товарах и выбирает из них одного, кто станет поручителем за его поведение и исправную уплату пошлины. Поручитель обычно бывает и покупателем привезенного груза. Без этого ничего не позволяется свезти на берег. Перед этим на корабль посылаются поверенные гонгов, которые, осмотрев привезенные вещи, назначают на них цену, и как только получат на нее согласие, то все перевозят в купеческие амбары. При таком условии ни один продавец никак не может определить настоящую цену своего товара, а должен зависеть от гонгов, которые каждую вещь оценивают по-своему. Эта монополия и грабеж начальников обесценивают все привозимые товары, и повышают цену китайских вещей до такой степени, что в скором времени надо ожидать если не полного прекращения торговли, то, по крайней мере, неизбежных убытков, которые вынуждены будут понести европейские купцы.
По-видимому, сами китайцы стараются ускорить это событие, ибо не проходит года, в течение которого они бы не выдумали чего-нибудь нового во вред иностранцам, которые, как они считают, не способны прожить без китайских товаров. Такое мнение господствует среди всех китайцев без исключения, и поэтому каждый европеец должен здесь платить за все, по крайней мере, вдвое против настоящей цены. Никто из них сам не может купить никаких съестных припасов, а непременно должен иметь как на корабле, так и на берегу компрадора или кого-то вроде дворецкого из китайцев, который набавляет на каждую вещь сколько ему угодно и, кроме обмана, еще требует за свою услугу большого подарка, без чего невозможно обойтись. Одним словом, здесь ничего не делается без обмана, притом весьма наглого и грубого. Всего же несноснее то, что невозможно найти правосудия ни за какую нанесенную обиду. Ни одному иностранцу не позволяется видеть наместника или же послать письмо без величайших затруднений, и притом оно должно быть сочинено в крайне униженных выражениях. Если же оно написано хотя бы немного свободнее, а особенно, когда в нем хоть слегка упоминается о каком-либо злоупотреблении или несправедливости управляющих, в чем никогда не бывает недостатка, то никто не посмеет не только его перевести, но и вручить. Если европейцам случится когда-либо иметь влияние на пекинский двор, то они, по моему мнению, должны добиться прежде всего предоставления своим купцам преимущества не только видеться с кантонским наместником и объясняться с ним лично, но посылать также письма с жалобами прямо в Пекин, когда этого потребует необходимость. Теперь же ни одна строчка не отправляется в столицу без латинского перевода, который прочитывается до десяти раз прежде, чем будет представлен в назначенное ему место. Поскольку такие предосторожности приняты чиновниками единственно для того, чтобы скрыть от сведения высшей власти свои незаконные поступки, то, похоже, нет иного способа, кроме предложенного мной, для предотвращения этого злоупотребления и снискания правосудия. Россия, по-моему, имеет возможность предоставить своему купечеству все вышеуказанные выгоды, если наша торговля сделается обширнее и важнее в этой стране.
180
Талер – широко распространенная в Западной Европе монета. Т. называли все серебряные монеты, весившие более одного лота, или 15 г. В зависимости от содержания чистого серебра, места и формы чеканки, эта монета получала разные названия. К таким названиям относится и указанный Лисянским испанский Т., распространенный в Испании.
181
Крупные купцы Кантона и Макао – гонги (кохонги) – в XVIII – начале XIX в. составляли монопольную организацию по торговле с европейцами, которая заключалась преимущественно в вывозе шелка и чая.