— Согласна?
— Напиши, что были свидетели.
— Хорошо… «Авария произошла вблизи автостанции перед поворотом от Авиньона на север. Все обошлось, поскольку машина была заторможена для остановки на станции. Двое дежурных механиков обнаружили поломку и приступили к ее устранению».
Рауль вырвал листок, быстро перечитал, добавил несколько запятых, поставил дату и подпись, протянул его жене. Потом положил блокнот в карман так спокойно, как будто Вероники здесь не было. Поднялся, подошел к кофейному автомату и опустил монету в щель. Стаканчик с кофе обжег ему пальцы. Рауль пригубил кипящую жидкость, зашагал взад–вперед. Ни одного взгляда на Веронику, но повсюду, во всех витринах были ее отражения. Она прочитала слова признания, неподвижная словно манекен. Подумала, не обманули ли ее, заботливо сложила бумагу и положила ее в сумочку. Замок щелкнул. Они оба почувствовали, что нужно что–то сказать друг другу или сделать какой–либо жест, прежде чем расстаться навсегда. Хорошо, они враги. Но глупо расставаться среди тарелок с нугой и янтарных тюбиков! Вероника вышла, не повернув головы. Прощай, Вероника! Отныне между ними — война.
Дюваль собрал мелочь и автомат выдал ему пачку сигарет. Он закурил одну, сильно затянулся. «Зачем Вы женились?» — спросит адвокат. Доводы, к которым прибегают, не всегда истинные. Начнем с того, что Вероника первая бросилась на него. Она так хотела его заполучить, как хотят какую–нибудь собаку редкой породы или еще неизвестно чего. Вот и «Триумф», как только она его увидела, тотчас же купила. Правда, в кредит. У нее есть какой–то доход, но не настоящий капитал, а как у содержанки. А кстати, откуда она появилась? Может, подобно ему, росла, как трава на улице? Она никогда не говорила о своем происхождении. У нее обманчивая внешность, свободные манеры, элегантность, вкус, которые так быстро перенимают женщины. Уж он–то очень хорошо их узнал во время массажей. Не всегда–то легко уловить разницу между настоящей и поддельной дамой, он этому так и не научился. В чем он действительно был уверен, так это лишь в том, что Веронику никог–да не любил. В этом не так уж к лицу сознаваться тому, кто посвящен в женские тайны больше, чем священник.
Мимо по шоссе проезжали тяжелые грузовики, перемигивались огни. Дюваль вышел. Он задыхался в этом бункере, пропахшем бакалеей. Ночь истекала медленно, как ликер. Вероника была там, у машины. Голоса разносились далеко. Старик в куртке отложил в сторону молоток.
— Советую остановиться в Авиньоне. Болты сточились. Медленно двигаясь, вы ничем не рискуете. Тормозной барабан придется заменить. Колесо же нужно просто выбросить.
Дюваль должен был подойти, стараясь выглядеть непринужденным, чтобы сгладить плохое впечатление, которое он произвел.
— Ну, как дела? Лучше? — спросил молодой без всякой иронии.
— Да, все прошло. Немного побаливает голова.
Старик залез в «Триумф», медленно поехал и сделал круг. Другой механик следил за задним колесом, присев на корточки, чтобы лучше видеть его в движении.
— Можно ехать, — сказал он. — Колесо, конечно, виляет, но до Авиньона доберетесь.
— Идут ли автобусы? — спросила Вероника.
— Да, но не в это время! И не здесь. Нужно идти к дороге № 7. А зачем вам автобусы? Вы что, не хотите ехать сами на машине? Но бояться же нечего, уверяю вас.
«Триумф» остановился около них.
— Эй, Пепе? Оно крутится, не так ли? Мадам боится.
— Я предпочитаю добираться до Авиньона автостопом, — объявила Вероника. — Наверняка, найдется кто–либо, кто подбросит меня.
Старик медленно вылез из машины, дружески пнул покрышку ногой.
— Хороший товар. Умеют они работать, эти англичане.
— Я бы предпочла подождать, — сказала Вероника. — Не потому, что боюсь, но как–то не доверяю, что ли.
Оба механика посмотрели на Дюваля. Они ждали, что он поставит жену на место. Он же муж. Ему решать. Но тут Вероника нарушила молчание.
— Я хочу посидеть, — сказала она. — Если кто–то поедет, предупредите меня.
И она неторопливо ушла, раскачивая сумочкой. Мужчины проводили ее взглядами.
— Да, она не очень–то сговорчива, — пробормотал старик. По–моему, она заблуждается. После того, как тебя скинет лошадь, нужно тотчас же на нее сесть. После автокатастрофы то же самое, иначе рискуешь разбиться.
— Я предпочитаю ей не перечить, — сказал Дюваль с покорной улыбкой. — Мы уже и так повздорили.
— Оба виноваты, — сказал молодой, смеясь.
— Точно. Хорошо. Я поехал вперед. Ей придется сесть в поезд до Авиньона. Сколько я вам должен?
Пока старик считал, молодой протер ветровое стекло. Он был настроен сочувственно и даже готов был признать, что у Дюваля не было иного выбора.
— Лучше, пожалуй, ехать одному. Когда Тони выедет на своей трехтонке, он доставит мадам на вокзал. Он всегда здесь останавливается.
— Не говорите больше о случившемся, — сказал Дюваль. — Как это глупо! Угораздило же меня!
— Идет, не будем больше об этом!
Счет был умеренным. Дюваль округлил сумму.
— Мы за ней присмотрим, — сказал старик. — Можете спокойно отправляться. Езжайте потихоньку.
Рукопожатья. Они безусловно думают, что у этого путника трудная жена. Если однажды их придется пригласить в свидетели, то они, скорее, будут держать его сторону.
Последний взгляд. Вероника стоит за дверью. Он неторопливо отчалил… Дорога еще черна… как его жизнь… но восток уже занялся обещанием дня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
У мэтра Тессие была замечательная седина, образующая на затылке беспорядочную пену. Это придавало ему сходство со стареющим актером или маститым музыкантом. На Лазурном Берегу никто не знал его настоящего занятия. Пока адвокат отдавал распоряжения секретарше, которая казалась голой в своем узеньком платьице, Дюваль сидел в широком кресле.
— Слушаю вас, месье Дюваль, — сказал адвокат, садясь за письменный стол, заваленный делами.
— О! — сказал Дюваль. — Речь идет об обычном разводе. Я женился в конце декабря… Впрочем сначала я должен вам кое–что объяснить…
Зазвонил телефон и мэтр Тессие долго слушал, подняв глаза к потолку и поигрывая пальцами свободной руки словно на пианино. Затем, зажав трубку между головой и плечом, сделал отметку о свидании и закончил разговор.
— Прошу прощения, месье Дюваль… Слушаю вас… погодите… Я бы просил вас очень коротко резюмировать разногласия между вами и супругой. Ваш жизненный путь… факты. Понятно? Ничего лишнего. У закона нет чувств. Дети?
— Нет.
— Мадам Дюваль не беременна?
— Нет.
— У вас, безусловно, есть доказательства измены?
— Измены нет.
Телефон зазвонил снова. Адвокат поднес трубку к уху округлым красивым жестом. Дюваль начал испытывать к нему недоверие. Впрочем, Рауль уже почувствовал недоброе, проходя через приемную. У него было впечатление, что он в гнезде врага. Как он мог забыть то время, когда вместе с товарищами в продрогших пригородах торопливо писал большими буквами на стенах заводов: «Долой спекулянтов!?» А теперь… Все это из–за Вероники… Они все сговорились за его спиной. Они все соучастники! Метр Тессие прекратил разговор, нажал на кнопку внутреннего селектора.
— Очень прошу больше меня не беспокоить. Затем обратился к Дювалю.
— Итак! У вас, конечно, есть обоснование жалобы?
— Развод просит моя жена.
— Ах, так! Прекрасно! Вы, видимо, ищите защиты… В чем же она обвиняет вас?
— Она полагает, что я хотел ее убить.
— У вас вид вовсе не убийцы, — сказал адвокат. — Не знаете ли кто ее представляет?
— Нет.
— Рассказывайте, ничего не утаивая!
Дюваль попытался объяснить случай с русской рулеткой. Наверняка адвокат не очень–то хорошо все понял.
— Ваше душевное состояние заслуживает внимания, дорогой месье… Не забудьте рассказать о вашем детстве. В конце–концов возникает единственный вопрос: о чем вы думали, когда закручивали гайки?
— Я не помню.
— Продолжайте.
Дюваль описал сцена на автостанции, не забыв упомянуть о бумаге, которую он подписал.
Адвокат закрыл глаза, словно пытаясь увидеть обстановку.