— Да. И что же?
— Она попала в дорожную катастрофу вчера вечером.
— Она мертва?
— Нет. Серьезно ранена. Она находится в больнице в Блуа. Нам оттуда сообщили.
— Из Блуа?
— Да. Это случилось на двадцатом километре Амбуаза. Больше мы ничего не знаем. Вам все расскажут в больнице. Мы вам сочувствуем, месье Дюваль… Это превратилось в массовое убийство… Надеемся, что ничего страшного.
— Спасибо. Я тотчас туда позвоню.
Он машинально протянул трубку месье Джо, который аккуратно положил ее на рычаг. В Блуа? Что ей там понадобилось?
— Моя жена… с ней произошло несчастье, кажется, это серьезно.
— Ах, как это ужасно! — сказал месье Джо. — Где это случилось?
— Недалеко от Блуа.
— Вы, конечно, туда поедете?
— Разумеется.
— И вы не знаете, на сколько?
— Я пока ничего не знаю. Думаю, что ненадолго.
— Если вам придется задержаться там более, чем на восемь дней, я должен буду нанять кого–то другого. Вы понимаете… Сезон.
— Я все прекрасно понимаю. Я вам сообщу.
— Да, держите меня в курсе. Вас здесь все уважают… Все образуется.
Дюваль переминался от нетерпения. Наконец он отвязался от месье Джо и побежал на почту, чтобы узнать номер больницы и жандармерии в Блуа. Вернувшись домой, он начал с больницы. Связь оказалось получить невозможно. Он попытался связаться с жандармерией и тут ему повезло больше: через 12 минут он говорил с жандармом.
— Месье Рауль Дюваль из Канна. С моей женой произошло несчастье у Амбуаза.
— А! «Триумф», — сказал глуховатый голос. — Невероятно! Машина перескочила через барьер, перевернулась несколько раз и затонула в Луаре. Вашей жене повезло, если можно так сказать, ее выбросило. У нее большие повреждения. У машин с откидным верхом нет ремней безопасности. Когда они переворачиваются, голова водителя фатально беззащитна. Поезжайте в больницу. Там вам лучше расскажут. По нашим данным, у мадам Дюваль тяжелая травма головы. Прогноз неясен. Это все, что я знаю. Не поддавайтесь отчаянию, месье. Больница хорошая. Когда приедете, свяжитесь с нами. Машину извлекли. Она затонула неполностью. Слева на кузове мы обнаружили вмятину, как–будто ее кто–то ударил. В месте происшествия дорога узкая и извилистая. Возможно, на перекрестке мадам Дюваль кто–то задел. Она хорошо водит?
Дюваль вспомнил реакцию автомеханика: «После аварии, как после падения с коня, необходимо снова тотчас сесть за руль, иначе рискуешь разбиться».
— Да, — сказал он, — она достаточно осмотрительна.
— Протокол готов, — снова сказал голос, — но расследование затруднено из–за отсутствия свидетеля.
— Я буду завтра, — пообещал Дюваль.
Он снова набрал номер больницы, но линия по–прежнему была занята. Если бы Вероника умерла, то все бы проблемы отпали. Мысль, правда, не очень красивая, но мысли, как дикие звери, никому не подчиняются. Амбуаз? Почему? Дюваль поискал старый путеводитель «Мишлин», посмотрел в маленькую карту, отметил город. Открыл нужную страницу: «Амбуаз. Индр и Луара. 8192 жителя. Высота 57. Париж 206. Блуа 35. Тур 25. Вандом 50»… Любопытно… Любопытно, куда это она ехала одна, по берегу Луары. На какое свиданье? Он определил трассу. Так, Валенсия, Сент–Этьен, Роанн, Монтлюссон, Блуа. По меньшей мере двенадцать часов ходу на «2CV». Он вызвал больницу. Несмотря на беду, он чувствовал себя узником, которого только что освободили.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Дюваль не стал тратить время на безнадежные звонки в Блуа. Он достал свой старый чемодан и поехал. В Блуа он дозвонился только из Роанна и получил уклончивый ответ о том, что мадам Дюваль в тяжелом состоянии и посещения отменены.
— У нее что? Перелом черепа? — вскричал Дюваль.
— Нет. Но доктор Пеллетье вам все объяснит лучше меня… Приходите завтра к одиннадцати.
— Она в опасности? Скажите же, наконец, я ее муж. Голос был тих и непоколебим.
— Только врач может вам все объяснить… Спросите у Пеллетье.
Рауль пообедал в Роанне напротив вокзала. Она выберется! Конечно, пока она в шоке и, понятное дело, никто не может пока сказать, как все обернется. Но ведь нет перелома!…
В течение нескольких часов он пытался подавить в себе страх, который так полностью и не прошел. Вот уж в который раз он думал: «Допустим самое плохое. Она умирает. Ее поверенный открывает конверт и находит мое признание. Ну и что из того? Я ведь в это время находился в сотнях километров оттуда… Никакой связи. Это же сама очевидность». Очевидность, которую словно огонь, он поддерживал с трудом, отгоняя диких зверей, шаги которых неотвязно слышались по ночам.
После Монтлюссона ему стало лучше. Вероника будет растрогана его появлением, возможно, ему удасться вернуть бумагу. Он скажет ей: «Если бы с тобой что–либо произошло, ты видишь, в каком положении я бы оказался? Уничтожим это письмо, так будет справедливее. Найдем другой предлог для развода, менее опасный». До самого Монтлюссона он изучал эту мысль. Она и вправду была отличной. Вероника не сможет не согласиться с ней. Он жаждал скорее приехать и обнять ее… Да, именно обнять, без всякого лицемерия, а как только она сможет говорить, он предложит ей сделку. Благословенна будь авария, она избавит его от опасности! К счастью, после своего отъезда из Канна Вероника много разъезжала. В противном случае возникли бы подозрения, что машина была снова нарочно повреждена… Вероника поймет… Он уговорит ее. Это, конечно, унизительно для него, но так необходимо!
Блуа еще досыпал в туманой заре. Рауль чувствовал себя разбитым. В больших гостиницах были вывешены объявления: «Мест нет». На выезде из города он нашел номер, где, не раздеваясь, уснул как убитый, успев лишь подумать: «Вероника, ты должна»…
Медсестра встретила Рауля в просторном белом кабинете, говорила тихо, как–будто ее подслушивали.
— Ночь прошла спокойно, — сказала она. — Сознание к вашей жене пока не вернулось, но после такого шока это нормально… Я приоткрою дверь, чтобы вы могли взглянуть на нее. Правда, кроме повязок вы вряд ли что–нибудь увидите. Бедняжку наполовину обрили, и половина лица сильно пострадала, но это не самое страшное. От этого не останется даже рубца. Доктор Пеллетье вам расскажет все подробнее. Вы чем занимаетесь, месье Дюваль?
— Я кинезитерапевт.
— Очень кстати. Возможно, ваше ремесло ей понадобится. Теперь пройдите.
Она проводила его в длинный коридор, какой иногда вдруг увидишь во сне, остановилась у одной из дверей, которую медленно приоткрыла. Рауль подошел. Вероника лежала спокойно, неподвижно, от бинтов оставался свободным лишь один восковой заостренный нос, с кронштейна спускались резиновые трубки и исчезали где–то в постели. Медсестра закрыла дверь, отвела Дюваля в сторону.
— У нее хорошее сердце. Будем ждать. Тут есть другое. Возможно, вы предпочли бы знать всю правду.
— Да, пожалуйста.
— Мы делаем все возможное, но в настоящее время у нас есть некоторые трудности. И еще. На вашей жене был золотой браслет, который мы сняли. Я вам его верну. Он в кабинете. Ее чемодан мы не открывали. Вы найдете его в шкафу. Была там еще дамская сумочка, но ее нужно почистить, она в крови и грязи… Мы это сделаем сами.
Сестра торопливо и молча провела Дюваля в кабинет, извлекла завернутый в вату браслет и, прежде чем вернуть его, заботливо протерла.
— Он немного ободрался у застежки, но ничего… Одежда была порвана. Вероятно, бедняжку несколько раз перевернуло. Да уж, она вернулась из такой дали. Ах! Кажется, я слышу доктора. Пройдите сюда, месье Дюваль.
Она провела его в комнатку, напоминавшую тамбур метро. Здесь ожидали две женщины. Рауль остался стоять, машинально рассматривая книги в шкафу, который похоже, никто никогда не открывал, потом принялся разглядывать браслет, положил его в карман. Руки у него тряслись от усталости. Один вопрос не давал ему покоя: в чем он мог быть полезен Веронике? Останется ли она калекой? Все будущее зависело от ответа. Может, развод никогда и не понадобится. Доктор открыл дверь кабинета.
— Месье Дюваль?
Это был высокий худой, подстриженный бобриком мужчина с сильными и быстрыми движениями.
— Присядьте.
Сам он занял место за заваленным бумагами столом, сложив молитвенно руки.
— Я буду прямолинеен, месье Дюваль. Положение не блестящее. Нам пока удалось лишь спасти ее… Но что потом? Не буду вдаваться в подробности. Короче, у нее нет особых повреждений. Сломана рука, поврежден позвоночник. Это все восстановимо, но внутримозговое кровоизлияние… которое отнюдь не означает гематому. Нет, я думаю, что травма сама небольшая… как я понял, вы массажист?