Петров залпом выпил чай и пошел к двери. Николай Ильич помолчал и тихо сказал:
— Ну что ж, и тебе, Виктор, можно начинать действовать.
— Так я вызываю штурмовиков, а часть истребителей направляю в прикрытие Игнатову.
— В добрый час, Виктор.
— В добрый…
Николай Ильич медленно прошел по каюте. Все мелкие вещи и бумаги были убраны с рабочего стола, и толстого стекла с фотографиями Наташи ничто не загораживало. Сейчас, когда все или почти все было выяснено, и бой должен был начаться, он мог подумать о ней. Улыбается. Доверчиво смотрит и все же о чем-то своем задумалась. Он вспомнил их встречу и ночь здесь, в этой каюте. Как хорошо, что Наташа была здесь!
Связист вновь встретил Долганова на пути в штурманскую рубку. Конвой идет в том порядке, как сообщала разведка. Надо подвернуть влево градусов на двадцать, и противник возникнет на горизонте.
— Кулешов проложил курс, — добавил он, задыхаясь после быстрого подъема по трапам.
— Добро, — сказал Николай Ильич. — Поднять «Наш», ход тридцать узлов.
Сенцов вовремя вспомнил, что для его доклада штабу непременно нужны сведения о радиолокации. К тому же это было средство убить время. Его досада не проходила. Все труднее становилось среди занятых людей оставаться наблюдателем. Он вслушивался в приказания, поступавшие от Долганова. Они уясняли слаженность действий авиации, миноносцев и катеров. Молодцы — и Долганов, и Кононов, и Петров. Да вот его доли в подготовке этого дела нет. В конце концов он лишь поверил, что начинание Долганова будет успешно. Но не стал инициативным сторонником его планов. Ему представлялось, что эти планы условны, как и возражения Ручьева, что все зависит от случая, от каких-то субъективных факторов. У Николая может выйти, потому что он из тех, кому удается. А у другого при тех же силах и намерениях в такой обстановке может быть просчет. «Чем же я лучше Ручьева?»
Он смотрел на экран и плохо слушал Неделяева, который легко разбирал, что происходит в воздухе.
— Видишь, Сергей, этот частокол, сдвигающийся вправо? «Юнкерсы»! Четверка. А вот навстречу пошли пики. Наши ястребки. Заставляют их убираться. Не дойти к нам.
Потом Неделяев потащил его к себе в салон.
— Пойдем, — сказал он баском. — Тут старпом разберется. Пойдем, Сережа, обмоем мои погоны.
Пить перед боем было непозволительно, но он покорно поплелся за Неделяевым, покручивая свисающие усы.
— По первой, — сказал командир «Умного». — За нашего адмирала!
— За то, что мы сейчас пьем, он нас с тобой не похвалит, — вздохнул Сенцов.
— А кто пьет? — удивился Неделяев. — Пропустим по второй для души, закусим корнишончиком — и на работу. Вот-с, чтобы не было соблазна, ставлю посудину обратно. Я, Сережа, правду сказать, вчера выпил гигантос. С подводниками… Могу сегодня воздержаться.
— А вчерашний хмель в голову не ударит?
— Вот еще! — отмахнулся хвастун. — Для злости как раз хорошо. Сегодня шебаршиться надо. Вот и ты отходишь. Ей-богу, Сережа, твои усы вверх пошли.
Сенцова в самом деле водка взбодрила. «Эх, будет сегодня музыка, только танцевать некогда», — мелькнуло в его голове, когда он подошел к зеркалу и начал подкручивать усы.
— Мне усы завтра сбрить придется. Я их проиграл Николаю Ильичу — против операции возражал,
— Ты! Возражал?! Ну, брат, тебя за это надо наголо обрить, — возмутился Неделяев. Что же, мы, миноносники, не люди? А? Да, вчера я пьяный был, но язык прикусил у подводников, чтобы не расхвастаться. В такое дело идем!
На трапе Неделяев вдруг захохотал:
— Постой, как же… Возражал, а сам в поход напросился? Тоже по уговору?
Они еще не успели осмотреться на мостике, когда сигнальщик стал репетовать сигналы комдива «К бою приготовиться, следовать за «Упорным»!»
Неделяев прокричал, молодецки играя голосом:
— Старпом, боевую! «Наш» до места. Поше-ве-ливай, нептуны!
Орудия главного калибра развернулись на левый борт, и стволы поднялись вверх для залпа на предельную дистанцию, и красный флаг молодо заполоскался под реей.
2
Николай Ильич поднял пистолет. С громким и веселым шипением ракета пошла вверх и рассыпалась дождем красных звезд.
Стало необыкновенно тихо. И вдруг разом горячие струи воздуха, пронизанные золотыми светящимися кругами, метнулись через мостик. Корабль затянуло дымом, и раздался двойной грохот выстрелов носовых орудий. В тот же миг он повторился на корме. Еще через миг, как эхо, прозвучал залп «Умного». Золото-багряные маки, то показываясь, то исчезая в дыму, возникли над бортами всех кораблей.