И вот опять парусник и подводная лодка двинулись в путь. Они развернулись и вскоре скрылись в той части моря, где не было тумана. И тут за спинами засмотревшихся на море Тишки и Гришухи раздался шорох. Это были Валенца и Петька Бондя.
— Ну, что же вы, гнилушки светящиеся? Небось, ножки на камнях-то отсидели?
— А ты не дразнись. Если уж мы зараз не вышли, так потом и вылезать не к чему было. Это вот ты всегда не в свое дело суешься.
— А если бы я не сунулся да не сказал им, то этот японец нас бы всех поубивал. У него ведь там пулемет был. Сам видел. Вон и Гришуха тоже видел. Что, съели?..
— Ну, пошел хвалиться! Теперь домой с тобой лучше и не ходи: пока дойдешь, так выйдет, что ты сам всех и словил.
— Я ничего не скажу. И вам молчать посоветую.
— А это еще неизвестно, кто молчать должен. Кто сдался, тот и попался.
— А мы вам не подчиняемся больше.
— Как так?..
— А так вот.
Тишка мигнул Гришухе, и они разом кинулись на Валенцу и Петьку. Они повалили их на землю и заломили им руки за спину.
— Сдаетесь?
— Бросьте лучше! Вот сейчас как встанем...
— Сдаетесь?
— Отпустите! Отпустите, раз...
— Сдаетесь?
— Отпустите, два...
— Сдаетесь?
— Ой, сдаемся... сдаемся, черти полосатые!
— Ну, то-то. Полезайте за это в воду.
Валенца и Петька сняли с себя штаны, рубашки и полезли в море. Забравшись в воду по пояс, они начали швыряться в Тишку и Гришуху мокрыми камешками. Падающее за горы солнце все еще было в белой дымке. По-прежнему парило. В бухте Морского Чорта было тихо, и только далеко у мыса, где скалы спускались прямо в воду, гремели пахнущие иодом волны. Удачный выдался в этих краях денек для купанья!
