― «Т. М. В.»
― Штурман, этого не может быть! Здесь, в своде, стоит: «Планета». Бессмыслица, прочтите сигнал еще раз!
Снова испытывается терпение, и все ждут с затаенным дыханием.
― «Т. X. В.»―Продолжайте плавание!
Спасение! Мы горячо пожали друг другу руки. Сердце стучало от радости.
Крейсер прошел мимо нас. Бинокли и орудия не были больше направлены на «Ирму». Еще одни сигнал поднят на гафеле,―«Счастливого плавания». Мы трижды отсалютовали норвежским флагом и подняли в ответ: «Благодарю».
Крейсер скрылся из виду. Теперь можно были праздновать. Но прежде всего нужно было скинуть за борт весь груз леса. Команда была изнурена от усталости и бессонных ночей, но бодро принялась за работу. Палуба была очищена, пушка установлена на место и сделан пробный выстрел.
Вскоре ветер повернул к северу, и мы направились на юг. Что бы мы могли предпринять, если бы судно было признанно подозрительным? Мы были к этому подготовлены. Мы знали, как англичане поступают с подозрительными судами. Английский крейсер посадил бы к нам призовую команду, и я должен был бы вести «Ирму» в английский порт для осмотра. Чтобы в таком случае отвоевать судно от призовой команды с наименьшим кровопролитием, было пред- положено следующее.
Кают-компания должна была представлять собой ящик, отдельный от корпуса судна. Ящик удерживался бы вроде лифта, при помощи гидравлического пресса. Пол кают-компании для устойчивости опирался на особые железные подставки. В случае, если бы корабль попал в неприятельские руки, призовая команда помещалась бы в этой кают-компании. На верхней палубе оставалось бы 6 или 7 англичан для надзора за моей «норвежской» командой.
После того, как английский крейсер исчез бы из виду, я дал бы условный сигнал: «Убрать марселя, держаться на курсе!» В ту же минуту мои матросы «норвежской» команды должны были броситься к потайным дверям в мачтах и доставать оружие и обмундирование. Команда, скрывавшаяся внизу, предупреждалась посредством звонка. Путем простого нажима на кнопку, кают-компания спускалась вниз со всем содержимым. Англичане попадали бы в руки пятнадцати вооруженных матросов. В ту же минуту остальные мои люди кидались бы на верхнюю палубу и обезоруживали бы английских часовых. На носу был спрятан пулемёт, другой на марсе. Неприятель не смог бы нам оказать сопротивления, его дело было бы проиграно. Этот план был блестящ, но, вследствие преждевременного ухода «Малетты», механизм кают-компании не был закончен. Счастье наше, что «маскировка» удалась.
Под всеми парусами и мотором мы направились на юг к острову Мадера. Несмотря на прекрасный уход, мотор часто заедал. Когда судно идет под парусами, его всегда кренит на один борт. В силу этого, нажимные кольца поршней сильней изнашивались с одной стороны, и компрессия [17]ухудшалась. Кроме того, на отдачу мотора неблагоприятно влияло скверное смазочное масло, которое уже раз было в употреблении. В Германии ощущался большой недостаток в смазочном масле, как и во многих других материалах. Наше предприятие встречало поддержку только у немногих лиц, большинство же относилось к нему с полным недоверием, и на нас не хотели много тратиться. В результате ― мы шли большей частью с выключенным мотором.
Вооружением мы также не могли похвастаться. Предполагалось, что мы будем нападать только на парусные суда. Поэтому нам отпустили только две старых пушки. Из них могла быть использована только одна. Тут уж нельзя было, конечно, думать об ураганном огне. Но зато усиленной практикой мы добились пределов быстроты и меткости стрельбы и, в конце концов, представляли собой нешуточного противника. К тому же мы искусно пользовались военной хитростью. Притворство и ловкость должны были служить нам главным оружием.
У нас было два наблюдательных поста. Одним из них служила бочка с удобным сиденьем, установленная высоко на мачте. Кроме того, на фор-марсе всегда находился унтер-офицер. Тот, кто первый замечал судно, ― получал бутылку шампанского. Благодаря такому соревнованию, каждый вовсю напрягал свое зрение. Нужно сказать, что вся наша команда, как на подбор, состояла из людей с выдающимися морскими качествами. Ни одна судовая работа не была для нее тяжела. Все делалось быстро и точно.
11-го января, на высоте Гибралтарского пролива, был замечен с левого борта пароход. Всеобщее возбуждение. На пароходы мы, собственно говоря, не должны были нападать. Но многое обещаешь, чего не можешь выполнить. Слишком воинственный дух владел всей командой, начиная с последнего юнги и кончая командиром.
Мы подняли сигнал: «Прошу сообщить показание хронометра». Парусное судно обыкновенно не имеет точного времени, если оно давно находится в море. Пока что мы выдавали себя за норвежцев. Все были в штатском одеянии. Вооруженная часть команды укрылась на палубе за фальшбортом. Пароход приблизился к нам, поднял ― «ясно вижу» и ответный вымпел. Он подошел с наветра, мы не могли подняться к нему. Английский ли это пароход? Название не было написано на борту. Очевидно, это был англичанин. Они во время войны все стали безымянными. По типу постройки он также производил впечатление английского судна.
Он подходит ближе и хочет сообщить старому заспанному норвежцу точное время.
― Атаковать ли его? ― спрашиваю я команду, которая старательно рассматривает противника через шпигаты.
― Конечно, да! Мы должны атаковать его. Это англичанин!
― Приготовить корабль к бою!
Раздастся звук барабана, падает полупортик, скрывавший орудие, сигнал спускается, и под клотиком мачты взвивается военный флаг. Затем следует выстрел под нос парохода. Наконец-то, первый выстрел по неприятелю! Пароход, по-видимому, не понимает в чем дело и в ответ подымает английский флаг. Еще один выстрел. Бумссс!.. Тут он сразу поворачивает с явным намерением удрать от нас. Снова выстрел поверх труб, другой опять по носу, и пароход стопорит машины. С него спускают шлюпку; она направляется к нам.
Капитан «Гледис Рояль», так звали пароход, почтенный седой человек поднимается к нам на палубу, он упрашивает пощадить его старый пароход, который идет с грузом кардифского угля в Буэнос-Айрес, нейтральный порт. У него там жена и дети.
― Думаете ли вы, что немецкий пароход, встреченный здесь, получил бы пощаду от англичан? ― спрашиваю я его.
Он объясняет, что не остановился по первому выстрелу, ибо ему показалось, что мы стреляли из небольшой мортиры, ― такой способ раньше практиковался на судах для проверки часов. Поэтому он поднял британский флаг, желал показать, что время будет дано по спуску флага, а не по выстрелу. При втором выстреле кок на пароходе заметил разрыв гранаты и закричал, что показалась немецкая подводная лодка. Тогда была сделана попытка к бегству. Только при третьем выстреле заметили огонь из дула орудия и разобрали военный флаг.
― Клянусь небом ― это самая лучшая западня, которую я когда-либо видел!
Я послал капитана обратно на пароход и отрядил с ним своих матросов, чтобы свезти с парохода все наиболее ценное, в особенности провиант, который нам был нужен для пленных. Двадцать шесть англичан и темнокожих были переведены к нам, после чего пароход вступил нам в кильватер. Лишь с наступлением вечера были заложены подрывные патроны, и пароход взорван. Мы должны были соблюдать осторожность и учитывать, что поблизости могли быть неприятельские крейсера. Через десять минут пароход скрылся под водой. Он стоил много больше, чем весь «Морской Чёрт». Таким образом, наше плавание начинало оправдывать себя.
Английский капитан был весьма удивлен, что ему отвели уютную каюту, но в то же время огорчен, что он был первый гость в ней.
―Только я один? ― спросил он сокрушенным голосом.
Мы обещали достать ему «общество» в недалеком будущем. Наш боцман радовался, что, наконец, имеются рабочие руки, чтобы производить уборку в средней палубе.