— Я только хочу сказать, что если мы будем развивать бизнес по обслуживанию праздников, просто как сопутствующее направление…
— Мы прекрасно обходимся и без этого!
— Но дела у нас могли бы быть еще лучше.
Ресторанное обслуживание позволило бы расширить меню и обеспечило более свободный график работы. Но там, где Реджина видела новые возможности, мать обязательно находила повод для того, чтобы отказать ей.
— Значит, теперь у нас проблема с тем, как я веду дела в ресторане?
В висках у Реджины тяжело пульсировала кровь.
— Нет, мама. Но это бизнес…
— Это чушь собачья! Джейн пришла сюда только для того, чтобы хорошенько рассмотреть Маргред.
Реджина прижала пальцы к вискам.
— О чем ты, черт возьми, говоришь?
— Я говорю о том, о чем уже говорят все.
— И о чем же они говорят? — спросила Маргред.
— О том, что ты вышла замуж в ужасной спешке. Возможно… — Прежде чем закончить, Антония сделала не характерную для себя паузу. — В общем, кое-кто поговаривает, что ты, должно быть, беременна.
— Мама! — протестующе воскликнула Реджина.
Инстинктивно она оглянулась, нет ли поблизости Ника, но он был наверху, в квартире, где они жили с тех пор, как больше семи лет назад она принесла его домой: четыре небольшие комнатки с мышами за стенами, с запахом чеснока и красного соуса, поднимающегося из расположенной внизу кухни.
— А что? — Антония воинственно скрестила руки на груди. — Некоторые женщины находят то, что ищут, и выходят замуж за отца своего ребенка.
О боже… У Реджины тоскливо засосало под ложечкой. Как будто сегодняшний день еще недостаточно достал ее! Ее мать уже не могло удовлетворить то, что она управляет рестораном, ей нужно было руководить еще и жизнью Реджины.
— Не всегда все получается, мама.
Антония пристально взглянула на нее.
— И что это должно означать?
Маргред, бросив вытирать стол, внимательно их слушала.
— Вот ты вышла за папу… — сказала Реджина. — И сколько лет он был с тобой? Два года? Три?
— По крайней мере ты получила имя своего отца.
— И это все, что мне от него досталось. Все остальное делала ты. Платила за все. А он ни разу даже не прислал алименты.
— Ну да, у тебя все получилось намного лучше.
От обиды у Реджины перехватило горло. Она никогда не могла договориться с матерью. Они, словно масло и уксус, были слишком разными, чтобы понять друг друга.
Или, может быть, слишком похожими.
— Я не была… — Она нервно теребила распятие на шее. — Я хотела сказать, что ценю…
— Он любил нас. Твой отец. Но, сама знаешь, не всем подходит жизнь на острове.
— Я знаю.
Господи! Неужели они должны эксгумировать все скелеты из семейного шкафа только потому, что Джейн Айви пирожки Реджины нравятся больше, чем лазанья ее матери?
— Я бы и сама уехала, если бы могла.
Ее слова повисли в воздухе — плотные, словно запах горячего жира со сковородки. На лице Антонии была боль, как после пощечины.
Реджина прикусила язык. Вот черт…
— Я не беременна, — сказала Маргред.
Антония повернулась к ней.
— Что?
— Вы же это хотели узнать? Я бы хотела иметь ребенка. Но я еще не беременна.
— Ты хотела бы иметь ребенка? — переспросила Реджина, вспомнив, как была беременна Ником, как ее все время тошнило, как она постоянно чувствовала себя уставшей и одинокой. — Вы же только что поженились!
Антония фыркнула.
— Поженились, черт возьми! Да они познакомились-то всего шесть недель назад.
Брови Маргред удивленно поднялись.
— А я и не знала, что существуют какие-то требования по времени. И сколько же нужно знать человека, чтобы забеременеть от него?
В голове Реджины всплыло воспоминание: Дилан, входящий в нее, заполняющий ее, распирающий ее изнутри. И ее собственный голос: «Я ведь могу забеременеть!»
Внутри все оборвалось. О господи! Нет, она не может быть беременной. Человеку не может настолько не повезти дважды.
Снова звякнул колокольчик, и в дверях появилась фигура, напоминающая огородное путало: худое лицо, жидкая бородка, грязная рабочая куртка поверх нескольких фуфаек.
На отдыхающего не похож, подумала Реджина, даже несмотря на рюкзак. Одежда сильно поношенная, грязные руки, пыльные ботинки… Неделю жил под открытым небом, не меньше. Наверное, бездомный.
— Чем я могу вам помочь? — спросила Антония тоном, который ясно говорил: «Убирайся! Проваливай отсюда!»
Ее враждебность была понятна Реджине. На Краю Света средств социального обеспечения едва хватало, чтобы поддерживать собственное население. Паромная переправа и местный бизнес были рассчитаны на постоянных жителей и туристов, но уж никак не на бездомных.
Мужчина снял рюкзак с широкого костлявого плеча и с глухим стуком опустил его на пол.
— Я ищу работу.
— Как вас зовут? — спросила Реджина.
— Иерихон.
— А фамилия?
— Джонс.
У него, по крайней мере, есть фамилия. Это было больше, чем могла сообщить Маргред, когда пришла наниматься к ним на работу.
— У вас есть опыт работы в ресторане, мистер Джонс?
Взгляды их встретились, и у Реджины перехватило дыхание.
Алэн говорил, что глаза — это окна души. Реджина догадывалась, что это была лишь уловка, чтобы затащить ее в постель, но все-таки понимала, что он имел в виду. Когда дома никого нет, это сразу видно. Но этот парень… Его глаза были обитаемы, переполнены смутными тенями, словно в голове собралось слишком много призраков, которые отчаянно сражались между собой за место у окон.
Шизофреник? Может, злоупотребляет алкоголем или наркотиками?
Если и так, Реджину это не особенно тревожило. Половина персонала на ее прежнем месте работы чем-то злоупотребляло — выпивкой, наркотиками или адреналином от прекрасно выполненного обслуживания за обедом. Но она не собиралась брать сумасшедшего в ресторан своей матери, в дом, где живет ее сын.
— Зовите меня Иерихоном, — сказал он.
Она откашлялась.
— Хорошо. Так есть у вас…
— Я работал посудомойкой в армии.
Маргред поставила поднос для грязной посуды на стойку.
— Вы служили в армии?
Он кивнул.
— В Ираке? Мой муж был в Ираке.
— Да, мэм.
Реджина едва сдержалась, чтобы не застонать. Ясное дело, он скажет именно это. Он может сказать что угодно, лишь бы только получить работу. Или подаяние.
— Мы никого не нанимаем, — сказала Антония.
Маргред удивленно подняла брови.
— Но ведь…
Иерихон поднял с пола свой рюкзак.
— О'кей.
Вот так. Никаких возмущений. Никаких ожиданий. Его безропотное согласие каким-то странным образом словно проникло Реджине под кожу, и она почувствовала в нем родственную душу.
Она нахмурилась. У каждого должна быть надежда!
— Если подождете минутку, я сделаю вам бутерброд, — предложила она.
Он повернул голову, и ей понадобились силы, чтобы без содрогания выдержать этот неспокойный тяжелый взгляд.
— Спасибо, — сказал он. — Не возражаете, если я сначала вымою руки?
— Будьте нашим гостем.
— Если он напачкает в туалете, сама будешь убирать, — сказала Антония, когда дверь за ним закрылась.
— Убрать могу я, — вмешалась Маргред, прежде чем Реджина успела огрызнуться в ответ.
Антония недовольно засопела.
— Мы не можем кормить всех, кто шатается по улицам.
Реджина была достаточно раздражена, чтобы отодвинуть собственные сомнения на задний план.
— Тогда мы, вероятно, занимаемся не своим делом, — сказала она и направилась в кухню, чтобы приготовить сэндвич.
По пути она взглянула на лестницу, которая вела в их квартиру. Ник уже успел побывать в кухне, чтобы съесть свой ленч и проколоть дырочки в заготовках для пиццы. Но она могла бы позвать его вниз еще раз перекусить, а потом отправила бы погулять. Летом им обоим было тяжело. Школа была закрыта, а ресторан работал дольше обычного. У Ника оказалось больше свободного времени, а у Реджины, соответственно, меньше.