– А что за это с нас потребуют?
– Верной службы.
– А что это за служба? – с трудом подавляя злость, терпеливо допытывался Янар.
– А тебе не все равно? Хуже, чем у ромеев, точно не будет.
На том разговор и закончился. И Янар стал что-то объяснять своим хазарам.
Когда, упрежденные дозорным, навстречу им выехал десяток конных тервигов с луками, во главе с рыжебородым Сигибердом, Дарник строго приказал своим спутникам:
– Быстро все улыбайтесь! – И сам приветливо помахал рукой.
– Это и есть твои хваленые союзники? – скептически глянул на усталых, выдавливающих из себя жалкие улыбки хазар Сигиберд.
– Они мяса уже неделю не ели. – Дарник снял с носилок мешок с зерном и водрузил на седло одного из тервигов: – Держи давай.
С молчаливого согласия воеводы еще трое конников приняли по мешку со вторых носилок и волокуши.
Возле Варагеса их встретила целая толпа женщин и молоденьких девушек, будущих тещ и невест. Некоторые из них попытались смеяться и делать издевательские жесты, но их живо утихомирил грозный окрик Сигиберда.
Теперь их впустили в городище без особых предосторожностей. И даже самым тугодумным хазарам сразу стало ясно, почему обстрел зажигательными стрелами не нанес укреплению тервигов какого-либо ущерба.
Внутри городище представляло собой большую круглую площадь, вдоль которой плотным рядом, одна стена на две избы, шли дома, конюшни и сараи, надежно упрятанные в земляной вал. Вернее, прежде были возведены сами постройки, а уж затем над ними возвели земляной вал. Даже запасы сена и те были под земляным навесом.
Покрытые снегом земляные откосы служили ребятне отличными горками для веселого катания на санках. Вообще все на площади было в бодром, жизнерадостном движении: носились собачонки, шныряли куры и свиньи, женщины и мужчины занимались хозяйственными работами. Прибытие гостей-инородцев лишь на короткое время прервало сей распорядок, но, едва пришельцев увели в дом вождя, все вновь пошло своим чередом.
Осмотрев новоприбывших, вождь тервигов Агилив недоверчиво спросил:
– Не пойму: ты привел рабов или воинов?
– Это гребцы, которые нанялись из Хазарии в Романию. После двух лет службы им обещано беспрепятственное поселение в Константинополе или где они захотят.
– А отчего они сбежали из Хазарии?
– Думаю, от кровной мести. Кто-то может оставаться дома и мстить, а кто-то хочет жить для чего-то другого. – Дарник придумывал прямо на ходу.
– Полагаешь, это достойно настоящего воина – куда-то убегать, не отомстив? – Агилив говорил без осуждения – ему просто хотелось услышать, что ответит гребенский князь.
– Мне об этом трудно судить, так как ни разу не приходилось никому мстить.
– Даже за погибших боевых соратников? – Вождь смотрел на гостя с самым живым интересом.
– Под мои знамена все всегда становились сами, значит, кроме меня, в их гибели винить некого. А самому себе я мстить не умею.
Агилив на это ничего не сказал, только чуть сокрушенно покачал головой.
По его знаку хазар увели трапезничать с молодыми воинами, а вождь со стариками позвали князя за отдельный стол. В отличие от вчерашнего, когда из женщин присутствовала только жена Агилива, сегодня добавилось полдюжины других старух, жен старейшин, что Дарник принял за свидетельство особого доверия к нему, как к уважаемому гостю. Вскоре, впрочем, выяснилось, что кроме доверия была тут и еще одна немаловажная причина. Накануне, когда с трудом, но все же договорились о жениховстве ромейских молодцов, князя спросили про его собственную жену. Он, ни о чем не подозревая, признался, что обе его жены, в Липове и Новолипове, погибли от чумы.
Теперь ему пришлось расплачиваться за свою опрометчивость. Чувствуя, что что-то не так, он принялся красочно рассказывать, как именно он устраивал скоропалительные сватовства в липовских лесах, когда ему срочно понадобилось женить сотню своих гридей. Все весело смеялись и одобрительно кивали головами. Не возражали хозяева и против того, что за ромеев придется выдавать дочек, предварительно крестив их в мужнюю веру. Готовы были в качестве выкупа за невест принять от ромеев вместе с зерном и их золото с серебром. Нашлось лишь одно существенное затруднение перед нынешним большим сватовством – сам липовский князь.
Жена вождя сказала свою речь по-готски, а муж; перевел:
– Пока князь Рыбья Кровь сам не выберет себе жены, все их дочери даже не взглянут в сторону других женихов.
Дарник едва удержался от смеха, сохраняя на своем лице учтивое внимание. Хотел сказать им про Видану, но вовремя воздержался – такая наложница вряд ли добавит ему уважения в глазах обитателей Варагеса.