Дыши.
Земля излучала тепло.
Будь.
Бриз дразнил связку на земле. Волосы девушки, бледное золото кукурузной оболочки или соломы, трепетали, становясь гладкими и мягкими. Под одеждой, ее конечности разбухали и становились более податливыми, набирая форму, обретая плоть.
В ветвях ели ворона издала пронзительный крик протеста или предупреждения.
Кукурузная девушка открыла глаза, желто-зеленые, как стебли тыквы. Глаза Люси, на лице Люси.
Она лежала в поле, наблюдая за облаками, мчащимися по небу, впитывая последние солнечные лучи, слушая шелест ветра.
Дрозд приземлился на соседний кол, поднял живой, яркий глаз, и снова улетел. Муравей, блуждающий по колеям, проложил путь по неподвижной руке девушки. Мысль образовывалась медленно, бледный выстрел из ядра сознания.
Она не принадлежала этому месту, разбитая, отрезанная от земли.
Больше нет.
Вздыхая, девушка приподнялась на локте, а затем на колени. На ноги. Ей нужно идти… Глубоко внутри, было захоронено слово, жирное, круглое слово, покрытое плесенью разочарования. Дом. Ей надо идти домой.
Следуя зову крови, движению памяти, она направилась неуклюжей шаркающей походкой к дороге.
ГЛАВА 4
Калеб наблюдал за Мэгги, размешивающей в кружке еще одну полную ложку сахара. Они сидели за кухонным столом, спустя менее чем двадцать четыре часа после встречи с принцем селки. Ночной ветерок просачивался сквозь открытое окно, принося с собой аромат соленой древесины.
Все было так, как он мечтал, Мэгги, в его доме и в его жизни, разделяющая с ним свои мысли в конце дня. После двух месяцев брака он знал ее вкусы и привычки, знал, что она любит сладкий кофе, открытые окна и первым делом с утра — секс.
Но он не знал, как дать ей то, что она хочет. Не в этот раз.
— Может быть через пару лет, — сказал Калеб. — Когда все успокоится…
Она искоса взглянула на него.
— Когда мне семьсот пять лет?
Он накрыл ее руку, лежащую на столе, своей.
— Ты выглядишь не старше трехсот.
— Какое утешение. — Но она улыбнулась и, перевернув ладонь, переплела их пальцы. — Калеб, все в порядке. Я счастлива здесь. С тобой.
Его плечи слегка расслабились.
— Тогда, утром я дам Конну наш ответ.
Маргред обхватила кружку свободной рукой.
— Что насчет Люси?
Калеб снова почувствовал напряжение в шее.
— А что с ней?
— Когда я впервые встретила ее, я подумала… Я почувствовала… — Маргред покачала головой. — Она ведь дочь твоей матери.
Все в нем отвергало эту мысль. С тех пор, как Люси была малышкой с пухленькими ножками и улыбкой «люби меня», она была его. Он единственный заботился о ней. Защищал ее. Справлялся с ее обедами и царапинами, читал ей сказки и укладывал спать.
— Люси человек, — коротко сказал он. — У нее никогда не было Обращения.
Селки сохраняли форму, в которой родились, до того времени, как они достигали половой зрелости. Котики жили, как котики от трех до шести лет, селки, родившиеся людьми, оставались в человеческом обличие до половой зрелости. Когда Дилану, брату Калеба, исполнилось тринадцать, он обратился в первый раз. Его превращение разделило семью. Атаргатис — Элис, так звал ее их отец, — вернулась со своим старшим сыном в море, оставив позади мужа, десятилетнего Калеба и малышку Люси.
— Откуда ты знаешь? — спросила Маргред. — Тебя здесь не было.
Калеб провел рукой по своим коротким волосам.
— Ради Бога, она позвонила мне из школы, чтобы сообщить, что у нее начались месячные. Думаешь, она не упомянула бы нечто столь незначительное, как выросшие плавники и мех.
— Упомянула бы?
Калеб сжал челюсть.
— Люси такой же человек, как и я, — настаивал он. — Если бы она им не была, ты бы знала. Ты бы почувствовала это. Или почувствовал бы Дилан.
— И все-таки она из рода твоей матери. Если бы у нее был ребенок…
Он не хотел думать об этом. Его сестра только что из колледжа. Едва из пеленок.
— Давай не будем раньше времени придумывать себе трудности, — сказал Калеб. — Господи, да у нее даже нет постоянного парня.
— Как не было и у Реджины, до встречи с твоим братом, — обратила внимание Маргред.
— Какова вероятность того, что моя сестра забеременеет от селки? До тех пор, пока Люси придерживается своего вида, у нее все будет в порядке.
Мэгги приподняла бровь.
— В самом деле?
Черт.
Он своего вида не придерживался. Также как и она, слава Богу.
— Я только имел в виду… Ты сама мне сказала, что большинство из потомства людей и селки — люди. Люси — селки только наполовину. Если она выйдет замуж за смертного человека, их дети, возможно, тоже будут людьми. Они будут в безопасности.