— Мне будет приятно съесть что-то, что я сама не готовила.
Он одарил ее неопределенным взглядом.
— Будем надеяться, что ты не передумаешь после того, как поешь.
Озадаченная, она сняла крышку украшенной завитками и фестонами супницы. Облако пара поднялось вверх.
Люси моргнула. Овсянка?
Она вернула крышку на место. И… Люси раскрыла другое блюдо. Яблоки. Целая рыба, распотрошенная и жареная, и дюжина оранжевых мидий, зияющих из своих раковин.
— Тебе захочется вина, — пробормотал Конн, поднимая бутылку.
Она боялась комбинации из камина, алкоголя и человека, не идущего у нее из головы. Люси осторожно взобралась на один из тронов.
— Лучше воды, спасибо.
Губы Конна скривились, когда он вручал ей бокал.
— Вино компенсирует еду.
Она отпила немного. Вино просочилось внутрь, как жидкий солнечный свет.
— Хорошее.
— Я рад, что тебе понравилось.
Конн положил рыбу на тарелку. Запах жареных даров моря дразнил ее аппетит. Рот наполнялся слюной.
— Как тебе нравится комната?
Чувство нереальности происходящего захватывало ее. Она не привыкла к светским беседам у камина за бокалом вина. Дома она ела в одиночестве, сидя перед телевизором. Когда в колледже она начала встречаться с молодыми людьми, ее друг обычно проводил вечера, играя в видеоигры, прежде чем присоединиться к ней в постели.
Она сглотнула. Это же не свидание. Ее взгляд скользнул к гигантской кровати: темно-синее полотно, спадающее с резного балдахина, котиковая шкура, сложенная у изножья. Люси резко отвела взгляд.
— Она очень красивая.
— Тебе достаточно тепла?
Она чувствовала себя объятой теплом — еда, огонь, интерес в его глазах.
Спокойно, Люси.
— Конечно. Ну, пол немного холодный, но…
— Я принесу тебе коврик.
Что он собирался сделать? Угнать еще одну яхту?
— Это не обязательно. Я…
— Люси.
Ее имя, мягко произнесенное его низким голосом, заставило Люси взглянуть на его сильное, бледное лицо, в его серебристые глаза. Она подогнула пальцы ног в своих толстых чулках.
— Этот замок полон сокровищ утраченных и найденных на дне моря. За минувшие столетия у меня было много времени, чтобы потворствовать моим вкусам. Моим чувствам. Позволь мне теперь потакать твоим.
Вот это да. Ее соблазняли не только ковриком. Она отвела глаза, тыкая вилкой в рыбу.
— Она хороша, — сказала Люси после того, как несколько раз откусила.
Конн откинулся назад на своем стуле, наблюдая за нею поверх бокала.
— Грифф почувствует облегчение, услышав это.
Люси представила крупного, грубого смотрителя замка.
— Он готовит?
Конн выглядел удивленным.
— Это одна из его обязанностей. В последнее время не было необходимости готовить или, другими словами, ему не для кого было готовить.
Пока Люси ела овсянку, крупицы информации соединялись воедино в ее голове. Кто еще ел приготовленную смотрителем пищу?
— Мисс Марч, — предположила она.
— Ты знаешь о ней? — брови Конна поползли вверх.
— Мальчики сказали мне.
Овсянка была густой и более соленой, чем она привыкла. Она запила ее большим количеством вина.
— Она была их учительницей.
— Да.
Конн выбрал маленькое, темное яблоко из вазы и начал его очищать.
— Они сказали, что она умерла. Пятьдесят лет назад. Но они…
— Старше, чем кажется, — закончил Конн за нее.
— Но…
Сбитая с толку, Люси смотрела, как яблочная кожура падает тонкой красной лентой.
— Я говорил тебе, что мы не стареем, как это происходит с людьми, — мягко напомнил ей Конн.
Часть ее сознания принимала тот факт, что подростки были селки — как ее мать, как Дилан, как Маргред — только не осознавала, что в действительности это значит.
— Но… они — дети. Подростки. Дилан взрослел.
Но не старел, поняла Люси. Ее дыхание перехватило. Дилан выглядел моложе Калеба, не смотря на то, что был старше на три года.
Конн разрезал яблоко на четвертинки и положил кусочек ей на тарелку.
— Дилан провел первые тринадцать лет своей жизни среди людей. И с тех пор, большую часть времени — на острове, который завещала ему ваша мать.
У Дилана был остров?
Она взяла яблоко.
— Какая разница, где он жил?
— Мы не стареем в море, — объяснил Конн. — Или здесь в Кейр Субай. Только, когда мы живем как люди, далеко от Убежища и в человеческом обличье.
Она вонзила зубы в яблоко. Хрустящий, терпкий аромат взорвался на ее языке.
— Итак, сколько тебе лет?
Он колебался.
— Я был рожден моему отцу, Ллиру, три тысячи лет назад.