На ее лице проступил пот. Задыхаясь, она прислонила голову к его плечу и молилась, чтобы эта боль прекратилась.
Конечно, это должно закончиться.
Конн выругался и потащил ее из воды. Она споткнулась. Он крепко держал ее, его тело стало ее убежищем. Она цеплялась за него, дрожа. Он поцеловал ее волосы.
— Я… в порядке, — сумела произнести Люси. — Только дай мне — успокоиться — отдышаться и мы попробуем еще раз.
Возможно. Если ее сначала не вырвет, и она не потеряет сознание.
Он нахмурился.
— Что-то тебя сдерживает.
— Да, — пошутила Люси, стуча зубами. — Невероятная боль.
Он нетерпеливо покачал головой.
— Что-то еще.
— Хочешь сказать, что я не должна так себя чувствовать?
— Только не без трансформации.
Она вздрогнула. По крайней мере, он уже не думал, что она зажималась или сдерживалась или еще что.
— Я попыталась, — сказала она в свою защиту.
— Да.
Этот единственный слог — «да» — звучал доброжелательно и веско. Нездоровое ощущение в ее животе слегка ослабло.
Но Конн все еще хмурился, смотря на море.
Она закусила губу.
— Может я все-таки не селки, — высказала свое мнение Люси.
Он не ответил.
— Ты разочарован? — спросила она.
Он взглянул на нее с очевидным удивлением.
— Нет, — просто сказал он. — Ты приняла меня таким, какой я есть. Это самое меньшее, что я могу сделать для тебя.
Ее сердце сделало рывок, ведь он практически повторил ее слова: Всю свою жизнь я ждала, что меня полюбят за то, кто я…
— Идем, — он отряхнул плащ от песка и укутал ее. — Тебя надо согреть.
Ее взгляд упал на котиковую шкуру, которая лежала близко к воде, но все же вне досягаемости волн.
— А как же ты?
Его лицо приняло знакомое, серьезное выражение. Он наклонился за ее юбкой и блузой.
— Я не поставлю свое удовольствие над долгом перед тобой.
В этом, подумала Люси, была его сила. И ее проблема. Она ценила его заботу. Но кто позаботится о нем?
— Ты не можешь всегда откладывать то, чего хочешь, в чем нуждаешься, из-за того, что ты чувствуешь ответственность за всех и вся.
Произнося эти слова, она почти поверила в них. Кто знал?
Конн сжал губы от раздражения. Это было хорошо, сказала себе Люси. Раздражение это эмоция. А с его эмоциями она как-нибудь справится.
— Я и есть ответственный, — сказал Конн, очень холодно и четко.
— И это одна из причин, по которой я полюбила тебя, — честно сказала ему Люси. — Но иногда — теперь, например — те обязанности могут подождать. Я могу подождать.
— Ты не должна этого делать.
Люси зарыла пятки в песок.
— Как и ты.
Она увидела как в его глазах, серых как штормовые облака, зарождается смятение.
— Чего ты боишься? — мягко спросила она.
— Селки, как море, плывут по течению. Вода — наша кровь, наш дом, наша жизнь, наша отрада. Тем не менее, если мы хотим выжить, кто-то должен остаться на берегу, чтобы думать и руководить.
— Кто-то должен быть взрослым, — пробормотала она.
— Прошу прощения?
Она покачала головой. Она восхищалась решением Конна взойти на трон, взять на себя роль своего отца. Разве она и Калеб, каждый по-своему, не пытались сделать то же самое? Но попытка частично стоила им детства.
А Конну это стоило части его самого.
— Ты думаешь, что если трансформируешься, то забудешь, кто ты есть? Что ты не вернешься, оставшись в море, как твой отец?
Лицо Конна было холодным, словно наступил февраль.
— Этого я и захочу. Да.
— Я в это не верю, — она наклонилась, как он до этого, и подняла с песка котиковую шкуру. — Ты вернешься.
— Ты не можешь этого знать, — ответил Конн сдавленным голосом.
— «Доверяй мне», — ты сказал это, помнишь? — она мягко процитировала его же слова. — «Доверяй себе». И безумнее всего то, что я так и сделала. Я доверяю тебе.
Вопреки всем ее ожиданиям и жизненному опыту, она верила, что он не бросит ее.
Она протянула ему тяжелую шкуру.
— Я знаю это так же, как я знаю тебя. Мы связаны. На веки вечные, как ты и говорил.
Ботинки Люси были мокрыми и натирали лодыжки, пока она поднималась по дороге к башне. Впереди вприпрыжку бежал Мэдэдх.
Конн настоял, чтобы она вернулась с собакой в замок. Впрочем, когда Люси достигла гребня горы, она повернулась, чтобы в последний раз увидеть пляж.
Ее возлюбленный стоял у кромки воды, словно статуя мужской красоте, отлитая в мерцающей бронзе. Заходящее солнце блестело на крепком изгибе его плеч, на длинных мускулистых ногах, и пылало ярким пламенем на медальоне, висящем на шее. На его ноги набежала морская пена.