— Тебе стало бы легче, если бы ты смогла их увидеть? — спросил Конн.
Люси моргнула.
— Ты сказал, что это невозможно.
— Невозможно их навестить, — согласился Конн. — Это не значит, что ты не можешь за ними наблюдать.
— Ты можешь это устроить? — спросила Люси.
— Я видел тебя, — напомнил ей Конн просто.
Взяв ее за руки, он привел и усадил ее на бортик фонтана, бурлящего магией, искрящегося воспоминаниями.
— Представь свою семью, — тихо наставлял ее Конн. — Вообрази их всех вместе. Ты можешь их увидеть? Калеб и Маргред; Дилан и Реджина; твой отец Барт…
Их имена сливались с журчанием фонтана.
— Вся твоя семья. Все вместе. Сейчас.
По поверхности воды пронесся ветер, она заблестела от бликов и отражений.
Люси поежилась.
Ветер пронесся в дверной проем ресторана Антонии, принеся с собой запах горящего дерева и опавших листьев.
Мэгги задрожала.
Калеб приобнял ее, дверь позади них резко захлопнулась.
— Ты в порядке?
Она подняла на него свои большие темные глаза.
— Ты почувствовал?
— Да. Сегодня вечером чертовски холодно.
Резкое похолодание привело местных жителей в ресторан на обед. Калеб обменялся кивками с прежним мэром, Питером Куинси, поздравлениями — с ловцом омаров Мэнни Трухильо. Звенели бокалы. Гремели тарелки. Над обеденным залом ресторана витали запахи красного соуса Антонии и мидий Реджины в белом вине с чесноком.
Ник Бароне, восьмилетний сын Реджины, вскочил в проход между столами.
— Эй, шеф. Можно я покажу Дэнни ваши наручники?
— Конечно, Гудини.
В то время как Калеб отстегивал наручники от своего ремня, Реджина протолкнулась сквозь качающуюся дверь, ее узкое лицо под красной банданой совсем раскраснелось.
Она одарила его широкой улыбкой, а Мэгги — поцелуем.
— Блюда вечера сегодня: лафарь[3] с каперсами и мясной суп с овощами. Кабинки все заняты, но я могу раздобыть вам столик. Если конечно вы не хотите присоединиться к твоему отцу и Люси?
Калеб прищурился. Барт Хантер выходил из дома в поисках алкоголя, отнюдь не еды или компании. Вечера, по большей части, он предпочитал просиживать в баре при гостинице.
— Папа здесь?
Реджина кивнула.
— В углу.
Калеб оглядел обеденный зал. Дилан вышел из кухни и взял пару тарелок с раздачи. Калеб подавил смешок при виде своего изящного старшего брата, сына селки, хранителя моря, обслуживающего столики. Он унес тарелки в угловую кабинку, из которой виднелся фланелевый рукав и светлые волосы его сестры.
— На этой неделе они приходили почти каждый вечер, — продолжила Реджина.
Калеб сжал челюсти. Не так давно он вытаскивал отсюда отца, потому что тот бил бутылки за этой самой стойкой.
— Он доставляет вам какие-то неудобства? — спокойно спросил он.
— Нисколько, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Он изменился, Кэл.
Калеб что-то проворчал, наблюдая неожиданную семейную сцену.
— Он снова собирается посещать собрания анонимных алкоголиков в церкви?
— Откуда мне знать.
Калеб потер тыльную сторону шеи.
— Хорошо, я поговорю с ним.
— Дилан говорит, что он действительно хорошо заботится о Люси, — заметила Реджина.
— Тогда это его первый раз, — Калеб отклонился в сторону, чтобы разглядеть сестру, сидевшую напротив отца в кабинке с высокими спинками. Что-то в цвете ее кожи, в выражении глаз, насторожило его.
— Она как-будто немного не в себе.
— Она была больна, — пожала плечами Реджина.
— Мы сядем вместе с ними, — сказала Мэгги.
— Я не хочу, чтобы ты что-нибудь подцепила, — беспокойно нахмурился Калеб.
— О, пожалуйста, — сказала Реджина. — Люси в порядке. Ник сказал, что ее класс провел большую часть дня на открытом воздухе.
Мэгги коснулась руки Калеба.
— Я хочу сидеть с ними. И они должны услышать наши новости.
— Что за новости? — пристальный взгляд Реджины метался между ними.
Темные глаза Мэгги сияли. Ее губы изогнулись в улыбке.
— О, мой Бог, — Реджина широко раскрыла рот. — Вы…
Мэгги кивнула, ее улыбка стала еще шире.
— Ждем ребенка.
От радости на ее лице, гордости в ее голосе, у Люси слезы навернулись на глаза.
— О, это чудесно. Разве это не чудесно? Они ждут ребенка, — она улыбнулась Конну сквозь слезы. — Я стану тетей дважды!
— Ребенок — это благословение, — согласился он. — Которого у нас было слишком мало.