Уже в вельботе, нагруженный сверх всякой меры разнообразным вооружением, огнеприпасами, а также сдой и выпивкой, спексиндер разоткровенничался:
— Вот ежели бы там действительно какая-нибудь посудина застряла! Китобои, положим, чужие, такелаж правят. Неожиданно напасть, врасплох, а команда у них в любом случае не намного больше ноевской, — и всё нашим будет. Поделим приз на троих, но честности, — озолотимся.
Михелю особенно понравилось это — «по честности», тем более что и Томас, услышав такой оборот, не удержался и хмыкнул.
Спексиндер, кстати, и их навьючил изрядно запасами, утверждая, что в Гренландии нужно придерживаться простого правила: собираешься в поход на день — хлеба бери на неделю.
— Был тут случай, знающие люди поведали. Не совсем в Гренландии, правда, — на Шпицбергене. Побываем, Бог даст, и в тех краях. Такие ж скалы, камни, лёд. Партия московитов[24], вот как мы, сошла с корабля на берег, выбрать местечко для стоянки, а судёнышко их затёрло за ночь льдами и унесло бурей. И остались они с одним мушкетом на шестерых да дюжиной зарядов впридачу: ну, огниво там, ножи, в общем, обычная мелочь на поясах и в карманах. Топор вот, правда, имелся. И зимогорили они там, вы не поверите, шесть годков с гаком.
— Да не может такого быть! — непритворно изумлённо охнул Томас.
Михель, кинув взгляд на застившие горизонт мрачные зубья заснеженных скал, недоверчиво покачал головой.
— Вы не знаете московитов! — с жаром, достойным лучшего применения, крикнул спексиндер, явно оскорблённый их недоверием. — Они способны спать нагишом в снегу и нырять в прорубь за рыбой! Слава богу, что эти бородачи сидят пока что в своих лесах и не вмешиваются в нашу европейскую заварушку. Им сглотнуть старушку Европу, всё равно что мне махнуть стаканчик джину. Храбрые, выносливые, коварные, прожорливые и плодовитые.
— Примерно такими же эпитетами он награждал, на моей памяти, германцев, французов, испанцев и прочих неголландцев, — исхитрился шепнуть Михелю Томас.
— Я не удивлюсь, — вновь возвысил голос спексиндер, — ежели вскоре именно московиты будут господствовать над Европой!
— Скорее то будут турки. Ландскнехты, польстившиеся на Владиславов[25] бигос[26] и «вудку»[27], уверяли, что московиты в бою весьма посредственны. Силы много, ума мало. Потому и прихлопнули их, как зимних мух, под каким-то варварским Шмоленгом[28]. Добычей ребята разжились знатной — московиты в бой вырядились как на свадьбу.
— Как же ты-то оказался в стороне? — резко-язвительно поинтересовался спексиндер, всё ещё раздосадованный выказанным ему недоверием.
Михель лукаво почесал нос.
— Как-то не сложилось у меня тогда привычки рыскать по краям дальним.
— Поди-кось, и не мечтал, что такую красотищу обозревать будешь? — ткнул спексиндер в сторону унылых скал дымящейся трубкой.
Михель, продолжая улыбаться, только согласно кивнул.
— Однако ж и ты, ландскнехт, — спексиндер, как и прочие «ноевцы», настырно продолжал подчёркивать прошлое Михеля, — многое повидал, о многом можешь нам порассказать, да и поучить при случае.
— Это уж точно, — не сразу отозвался явно польщённый Михель. — Кстати, если уж говорить о турках, то я не согласен и с тобой, Томас, — обратился он к Томасу-младшему.
— Это насчёт чего? — вскинулся тот.
— Не возьмут турки Европу, не возьмут. Если Москва на подъёме, просто ещё не созрела, то у османов уже всё позади. И Габсбурги их колотят за милую душу. Если б не подлость Габора, Ракоци[29] и прочих христопродавцев, якшающихся с неверными, дела на юге пошли бы гораздо веселей.
— А я полагаю, не раз ещё Вена содрогается от топота османской конницы, — спексиндер отчаянно пытался выглядеть умным, важным и рассудительным, не замечая порой очевидных насмешек окружающих.
— Я вам так скажу, по-простому, — рубанул рукой по воздуху Михель, тоже привыкший оставлять последнее слово за собой, — один янычар[30] запросто может сразить ландскнехта в поединке. Одиночная подготовка у них на высоте, да и ярости не занимать. Зато янычарской роте ой как трудно совладать с нашей лейб-компанией! И уж совершенно невозможно представить, чтобы наш мушкетёрский или пикинёрный регимент сокрушило равное количество янычар или спаги[31]. Иное дело, что в любой крупной заварушке на каждый наш ландскнехтский, как правило, весьма некомплектный, полк наваливается по десятку и более полнокровных неприятельских таборов[32]...
24
«Партия московитов» — русские поморы-промысловики, активно осваивая полярный бассейн, нередко посещали архипелаг Шпицберген (в русскоязычных источниках — Грумант) и даже зимовали там.
28
«Варварским Шмоленгом» — Шмоленг — искажённое название Смоленска. Речь идёт о событиях Смоленской войны 1632—1634 гг. — единственной попытки России вмешаться в Тридцатилетнюю войну. Плохая организация и управление привели к тому, что осадившая Смоленск русская армия оказалась, в свою очередь, окружённой войском Владислава IV и вынуждена была сложить оружие. Значительную часть польской армии составляли европейские наёмники.
29
Бетлен Габор, Ракоци Дьёрдь — предводители венгерского национально-освободительного движения времён Тридцатилетней войны. В борьбе против австрийских Габсбургов пытались опереться на Османскую империю.