Мы пришли в Галифакс, не встретясь с неприятелем; как только стали на якорь, я отправился на берег сделать визиты всем любезным моим Дульцинеям и уверял каждую из них, что собственно ради нее употребил все свои усилия, чтоб попасть на эту станцию. По счастью, как для них, так и для меня, мне не долго было суждено убивать здесь время. Мы получили приказание крейсировать у берегов Северной Америки. Тогда была зима и чрезвычайно холодно; жестокие NO ветры беспрестанно донимали нас, и мы много претерпевали от частых шквалов со снегом и сильным морозом, принуждавших нас лить горячую воду в шкивы блоков, чтобы заставить их вертеться и свободнее пропускать снасти, которыми нельзя было управлять вследствие оледенения; холод не позволял даже и капитану делать нам честь своим появлением на шканцы более одного раза в сутки.
Мы стали на якорь у берега, не находившегося в оборонительном положении; жители, не будучи защищаемы своим правительством, считали себя нейтральными и в изобилии доставляли нам рыбу, птиц и зелень. Капитан и офицеры часто ездили в короткое время на берег, не повергаясь никакой опасности. Однажды вечером, по возвращении капитана на фрегат, налетел сильный шквал со снегом, и потом начал дуть крепкий ветер. Капитанская гичка, которую следовало бы поднять заблаговременно, оставалась на воде; ее оторвало ветром и унесло прежде, чем имели время позаботиться о ней. На следующее утро мы узнали, что она выброшена на берег в нескольких милях от нашего якорного места и взята американцами, которые увели ее на неприятельскую часть берега за двадцать две мили далее. Потеря гички чрезвычайно огорчила капитана, считавшего ее своею собственностью, хотя она была построена на фрегате казенными людьми и из казенных досок и гвоздей.
— Так как это моя собственность, — сказал его лордство, — то, понимаете, они должны возвратить ее.
Я не хотел сказать ему, что видел, как распиливали якорный шток на доски, из коих она была построена, и которые показаны в расходных ведомостях употребленными на другие поделки. Это было не мое дело. Но я никак не полагал, чтобы потеря небольшой шлюпки едва не сделалась причиной злополучного конца моих дней и вообще повлекла бы столь важные последствия.
— Они, понимаете, должны уважать частную собственность, — сказал капитан старшему лейтенанту.
— Конечно, — отвечал лейтенант, — но он не знают, что гичка — частная собственность.
— Справедливо; поэтому я пошлю сказать им. И он отправился в каюту обедать.
Отдано было приказание изготовить небольшую шлюпку, поднятую на бакансы еще засветло, и мне дали знать, что я должен буду отправиться на ней. На следующее утро, около одиннадцати часов, капитан позвал меня к себе.
Его лордство находился еще в постели, которая была плотно задернута зеленым занавесом.
— Мистер, как бишь вас зовут, — сказал его лордство, — возьмите, как это по-вашему, вы понимаете?
— Слушаю, милорд, — сказал я.
— Вы отправитесь в этот город и спросите мою, как бишь оно.
— Вашу гичку, милорд? — сказал я.
— Да, больше ничего.
— Но положим, милорд, что они не захотят мне отдать ее?
— В таком случае возьмите ее силою.
— Положим, что гичка не там, милорд; или если и там, то положим, что они откажут возвратить мне ее?
— Тогда завладейте первым попавшимся вам в гавани судном.
— Слушаю, милорд. Не прикажете ли взять мне с собою кальконет? Или одни только ружья?
— О, нет, нет, пожалуйста без оружия. Возьмите перемирный флаг. № 8 (белый флаг) все сделает.
— Положим, что они не захотят принять перемирного флага, милорд? — спросил я.
— О, нет, примут: они всегда уважают перемирный флаг, понимаете?
— Извините меня, милорд, это не всегда случается, и мне кажется, несколько ружей будет нам весьма нелишнее.
— Нет, нет, нет, не надобно ружей. Вы начнете еще сражаться из-за пустяков. Вы получили приказание. Можете отправляться, сэр.
— Да, — подумал я, — получил. Если дело удастся, я буду вор; если же попадусь, то должен быть готов к тому, что буду повешен на первом дереве.
Я вышел из каюты и отправился передать старшему лейтенанту отданное мне приказание.
Этот офицер, как я сказал прежде, не имел покровителей, следовательно, производство его совершенно зависело от капитана, и потому он боялся противоречить приказаниям его лордства, хотя бы они были безрассудны. Я сказал ему, что, несмотря на отданное капитаном приказание, не отправлюсь без оружия.
— Приказание его лордства должно быть исполнено в точности, — сказал мне лейтенант.
— Вы, верно, такой же умница, как и капитан, — сказал я, рассерженный такою глупостью.
Он счел это за величайшее оскорбление, и побежал в свою каюту, крича:
— Я разделаюсь с вами, сэр!
Я полагал, что за подобное неосторожное выражение, навлекавшее на меня законное наказание, он захочет переведаться со мной военным судом; но, между прочим, отправившись на шканцы, в продолжение его отсутствия, положил в шлюпку приличное число ружей и патронов. Все это было окончено прежде, нежели лейтенант опять вышел наверх и вручил мне маленькую записку, заключавшую в себе вежливое извещение, что, по возвращении моем, я должен буду удовлетворить его за нанесенную ему обиду. Ожидая худших последствий, я обрадовался ей и смеялся над подобной угрозой; потому что так как вся сила оскорбления заключалась только в сравнении старшего лейтенанта с капитаном, то он не мог открыто мстить мне, от опасения не понравиться своему покровителю; одним общаться этим, значило бы величайшим образом оскорбить человека, от которого зависело его производство, и тем разрушить все свои золотые надежды.