- Виталий Макарыч, - попросил он, - скажите мне только одно: что стало с убитыми?
- Колхозники похоронили их в братской могиле.
- Значит, мой папа тоже лежит в этой могиле?
- Нет, - сказал Виталий Макарыч, - среди восемнадцати убитых не было твоего папы.
- Где же он?
- Не знаю. Он, видимо, тоже погиб, но когда и где - неизвестно.
Выговорить это Виталию Макарычу было нелегко. Он отвернулся, чтобы не смотреть на Колю. Однако Коле показалось, что он заметил на глазах у Виталия Макарыча слезы. Но Колины глаза были сухи. Он только словно одеревенел весь внутри. Ему хотелось открыть дверь и уйти, забиться куда-нибудь, где бы его никто не мог увидеть, остаться совсем-совсем одному.
Но он не ушел. Ему нужно было знать все.
- Виталий Макарыч, - спросил он твердо, - а как немцы узнали, где вы собираетесь?
У Виталия Макарыча блеснули глаза.
- Как узнали? - переспросил он, и лицо его передернулось. - Очень просто. Нас предали.
- Кто же вас предал?
- Да, - сказал Виталий Макарыч, - любопытно было бы знать, кто нас предал.
- А вы не знаете?
- Кто-нибудь из своих. Посторонним ничего не было известно.
- Значит, в отряде был предатель?
Виталий Макарыч кивнул.
- Кто? Восемнадцать человек убито…
- Немцы не стали бы убивать предателя. Кто-нибудь из тех, кто тогда остался в живых.
- В живых остались вы и мой папа, - сказал Коля, блеснув глазами. - Ведь не вы были предателем…
- И не твой папа.
- Кто же?
- Третий. В живых тогда осталось трое.
- Вы знаете этого человека?
- Знаю.
- Где он?
- Исчез.
- И вы уверены, что это он вас предал?
- Больше некому, - сказал Виталий Макарыч. И, помолчав, прибавил: - Но это надо доказать.
- Как же доказать, если все погибли?
- Я докажу, - сказал Виталий Макарыч. - Я жду… Мне бы только дождаться… И тогда все будет ясно.
7
Коля вышел из кабинета Виталия Макарыча и спустился на двор. Но к своему верстаку он не подошел. Ни на кого не взглянув, он вышел на площадь и наугад пошел через город, торопливо сворачивая с улицы в улицу.
Он старался думать, но мысли его разбегались. Почему-то вспоминалось ему не то, что говорил Виталий Макарыч, а те слова, которые сказала ему сегодня Лиза: «Твой папа был героем…» Он чувствовал нежность к Лизе, вспоминая эти ее слова. Прямодушная, добрая Лиза не сомневалась, что Колин папа был героем. Коля тоже ни на мгновение в этом не сомневался; он чувствовал, что и Виталий Макарыч не сомневается. И все же Виталий Макарыч сказал: «Но надо доказать!»
Не замечая времени, он долго бродил по улице и очень устал. Внезапно река преградила ему дорогу. Он остановился и очнулся.
Он стоял один на крутом голом склоне, горячем от вечернего, низко висящего солнца. Куда идти? Он решил спуститься к воде.
Сойдя вниз, он сел на камень и стал смотреть в воду. Река двигалась у его ног могуче и неудержимо. Гладкая, без ряби, как стальная, она неслась и неслась, спокойная, важная, уверенная в своей силе. Он издавна любил смотреть на движущуюся воду.
На песке возле самой воды лежала щепка, и он спихнул ее носком башмака в воду. Она нерешительно закачалась, как бы не зная, в какую сторону ей направиться. Робко-робко отодвинулась она от берега. Но мало-помалу смелости в ней прибывало, она шла все быстрей, все уверенней. И через минуту она уже твердо, без колебаний, неслась вдаль, к мосту. Коля следил за нею, пока не перестал ее видеть, и потом долго еще скользил глазами по речной глади, стараясь угадать ее там, в просторе.
Он стал думать о том, где побывает эта щепка, которую он отправил в путь. Она будет плыть днем и ночью, под звездами, под горячим солнцем, под косыми дождями, мимо лесов, деревень, городов, из этой реки попадет она в реку, которая еще больше, еще могущественнее, пересечет с севера на юг всю широкую полосу степей и выйдет в море. И кто знает, сколько лет будет качаться она там, в море, переползая с гребня на гребень, и к какому далекому, диковинному берегу вынесет ее наконец.
И он подумал, как хорошо было бы стать маленьким человечком, не больше наперстка, взобраться на эту щепку и отдать себя во власть могучей воды, омывающей все страны, все земли, и уплыть в безграничный простор мира, где нет ни тревог, ни мучений, а только звезды, ветер и вольная воля.
«Твой папа был героем, и ты тоже должен стать героем». Так сказала Лиза. И он вдруг почувствовал страстное желание немедленно, сейчас же совершить подвиг, самый удивительный, самый отважный, чтобы и Степочка, и Лиза, и Виталий Макарыч знали, что он достоин своего папы.